Наталья Егорова - Три к одному

– Из нас, да? - с кривой улыбкой уточнил Эжен. - Или из нас всех?

Чавчаридзе играл желваками.

– У меня крутится в голове какая-то мысль... Не могу вспомнить, - пожаловался Букин. - Что-то важное.

– Очередной репортаж из желтой газетенки. Как андроид сожрал бригаду наладчиков.

– Андроид должен беречь себя - вот, какой был третий закон.

– Ерундой мы занимались. Совсем необязательно было заменять весь мозг, достаточно имплантировать малюсенький чип - диагност его мог и не заметить.

– Выходит... начинаем все сначала?

– Почему сначала? Мы вон любовь уже отбросили.

– На видео было, помните, там какую-то дилемму ставили перед роботом, он не смог ее решить и перегорел?

– Ёлки зелёные, ты с психпрограммой потрепись часок! Сам перегоришь быстрее. А фильм - старьё, я помню.

– Ну почему именно мы? Почему именно сейчас и возле Урана?

– Можно подумать, в Тихом океане ты чувствовал бы себя лучше!

– О господи, я вспомнил, - охнул Эжен. - Я все думал, где же я это слышал: Ларионов. Николай Ларионов, наладчик - он же погиб в прошлом году в Тихом океане, где монтировали глубоководный лифт...

Безмолвие оглушило.

Ларионов застыл с открытым ртом, его лицо стремительно бледнело.

Чавчаридзе грузно поднялся.

– Да вы чего, мужики, - неуверенно просипел Ларионов. И завопил, отшатываясь, - Не андроид я! Не андроид! Бригадир тоже мог! Он сам! Он один диагноста настраивал!

Из горла Чавчаридзе вырвался низкий рык. Он с места врезал Ларионову по физиономии - в нос, снизу вверх. Тот, задушенно пискнув, рухнул на стол и тряпкой скользнул вниз.

Чавчаридзе двинулся к упавшему - огромный, страшный. Подскочившего Эжена он, не глядя, смел с дороги; тот крутанулся на месте, снося стулья, и рухнул, неуклюже подламывая под себя руку. Тут же вскочил, завопил - тонко, пронзительно - глядя на порванное левое предплечье, на нелепо торчащий из раны осколок кости.

Брызнула кровь, пятная белый пол.

Чавчаридзе навис над Ларионовым, протянул громадные волосатые лапищи.

– Черт, держи, дур-рак, держи его! - взрыкивая, мучительно кривясь, орал Букин, цепляясь за безумного абрека здоровой рукой. Ошалевший Барботько хватал бригадира за рукава, ломал ногти. Казалось, борется с тяжелым погрузчиком, с неумолимой стальной махиной, что вот-вот раздавит слабого человечка.

И даже не заметит.

– Дай ему! Дай ему! - надрывался Эжен. Барботько беспомощно заозирался в поисках тяжелого.

Махина перла.

Как в дурном сне.

Он схватил разводной ключ с экранной панели, размахнулся, уже ничего не соображая. В запале дал бы и по голове бригадиру, не сомневаясь ни секунды, но тот вырвался, и удар пришелся поперек широкой спины.

– Ып...

Чавчаридзе остановился, мотнул головой и закашлялся, со свистом втягивая в легкие воздух.

Букин скулил над сломанной рукой.

Ларионов трупом валялся под столом.

Сжимая в руке разводной ключ, Барботько стоял посреди локального армагеддона и мучительно, до боли в желудке икал.

– Урод... гребаный... сука... - плакал Эжен, кусая губы. Пальцы здоровой руки цеплялись за стол, комкали железный край; Барботько уставился на эти белые пальцы, как на белых пиявок, и не мог оторваться.

Бригадир, пряча глаза, быстро и умело вколол Букину двойную дозу обезболивающего - тот откинулся на стену, прикрыл глаза, задышал глубоко и часто. Вправил кость, залил регенерирующим гелем и фиксатором сверху.

И сидел теперь, свесив с колен здоровенные руки, опустив лохматую голову.

Ларионов громко хлебал воду из кружки. Правая щека у него дергалась в тике, под оба глаза разлились синяки.

Барботько вытянул длинные ноги поперек диспетчерской. Ватные колени мелко тряслись, казалось, он не смог бы подняться даже под угрозой смерти. Вялые губы неудержимо дрожали, Барботько никак не мог их поджать.

Впрочем, никто на него не смотрел. Хватало собственных переживаний.

– Ну что, андроиды недоделанные, - сипло сказал Букин, - будем дальше разбираться?

Бригадир поднял страдальческий взгляд:

– Букин, ты...

– Замяли, - резко оборвал тот. - Заживет. Думаешь, я не знаю, почему тебя с Марса поперли?

Чавчаридзе дернулся.

– И лицензию у тебя поэтому же отобрали. С каким-нибудь диагнозом вроде "заниженный самоконтроль в экстремальной обстановке".

Он вздохнул и продолжил мягче:

– Ребята с "Голгофы" говорят, если бы ты им тогда рубку не разворотил, хрен бы они капремонта от компании дождались.

Ларионов открыл было рот, но передумал.

– Главное, так и не понятно ничего, - растерянно произнёс Барботько.

Бригадир поднял голову и вперился в лицо новичку мутным взглядом.

– Ну, вот если бы все на одного набросились, то этот один и был бы андроид, - торопливо пояснил Сашка. - Ну, андроид же не может причинять вред человеку, он бы за человека заступился...

– Так решили ведь, что может... причинять.

– Блин... - тоскливо сказал Эжен. - Блин, как все хреново.

– Я у него лицензию выиграл, - тихо произнес Ларионов, который оказался не Ларионовым. - Мы в покер играли, в Туннеле, это когда в Сибири алмазный бунт поднялся, в девяносто девятом... мы там в заграждении… Оба пьяные были вдрызг, но мне попёрло, а он всё отыграться хотел. Он думал, всё вроде в шутку, а я так лицензию и не отдал. Ну, а зарегистрироваться тоже не мог, конечно.

Он опустил голову на руки и глухо бессвязно продолжил:

– Он после ко мне приходил, требовал отдать, профинспекцией грозил. Только профинспекция его бы первого и отымела. Ну, а потом он себе вроде лицензию восстановил... я не знал даже, что он погиб. Я когда в компанию пришел, то его именем назвался, чтобы если вдруг по базам проверка будет... - голос становился все тише и смолк, наконец.

– Коль, - осторожно спросил Чавчаридзе. - Ты из делицензированных, что ли?

Ларионов кивнул, не поднимая головы.

– Три поколения без права лицензированной работы... сволочи!

– И что теперь? - безнадежно выдохнул Букин.

Медленно, почти физически ощутимо текли секунды. С главного экрана мёртво скалился маньячного вида Санта-Клаус. Эжен тупо глядел в винную этикетку, но размытые иероглифы буковок никак не хотели складываться в осмысленные слова.

Он не сразу понял, о чем кричит Барботько:

– Транспорт! Транспорт идёт!

– Станция, принимайте на борт! - донеслось из шлюза. Топот, шумная возня, нестройный гул, в котором нельзя было вычленить ни слова - всё это казалось принадлежностью совсем другого мира.

Мира без страха, быть может.

Наладчики ждали, не двигаясь с места.

– Мужики, привет! - закричал, колобком вкатываясь в диспетчерскую, Станюков. Увидел искореженный в штопор стул, поднял глаза на Букина с перевязанной рукой, на кошмарную побитую рожу Ларионова.