Борис Иванов - Агент Тартара

Впрочем, «посиделки у Валентина» редко когда затягивались надолго. Как только Ган и Фор и их Псы, покончив с очередным сеансом изучения своих таинственных наук, выбирались на вечернюю прогулку по кораблю, а происходило это точно в восемь вечера по локальному времени «Саратоги», Валька, торопливо попрощавшись со взрослыми друзьями, присоединялся к ним. Соответственно, третьим взрослым опекуном Вальки поневоле стала сопровождающая. Ей тоже приходилось временами делиться с ним частью своей мудрости. Однако присоединиться к их разговорам Киму не удавалось. Валька пребывал либо в его (и «старика Лесли») обществе, либо в обществе сопровождающей и ее подопечных. Мухи отдельно, котлеты отдельно.

Приглашения же на чашку чая от Анны Лотты Ким удостоился только единожды и то уже в самом конце полета. Этому сопутствовали довольно занимательные обстоятельства.

Четверо медиков, приписанных к госпитальному мед-блоку «Саратоги», не даром ели свой хлеб: пассажира Гильде они из комы вытащили и даже смело могли доложить по инстанции, что пострадавший полностью восстановил свои основные жизненные функции. Но лишь за сутки с небольшим до выхода на геостационар Чура, ранним утром, точнее — еще поздней ночью (по корабельному времени) в дверь каюты Кима робко постучал Август Крамской.

За неполный месяц полета они почти сдружились: корабельный эскулап почти каждый вечер по интеркому уведомлял Кима о том, как поживает господин Гильде, а Ким в свою очередь осторожно наводил справки о том, что стало известно относительно обстоятельств, приведших Клауса к коме. Однако личных встреч оба избегали. Сегодняшний визит был большим прорывом в их отношениях. Правда, время, выбранное для этого прорыва — ни свет ни заря, — вызывало удивление.

— Я не потревожил вас, господин Яснов? — осведомился курчавый Август.

— Ничуть, — заверил его агент.

Конечно, он был не против вздремнуть еще часок-другой, но — дареному коню в зубы не смотрят, тем более что цейтнот, в котором пребывало дело, принял масштабы уже катастрофические.

— Заходите и садитесь, — предложил Ким доктору. — Налью вам чаю. Ручаюсь, что не пили такого. Заваркой со мной делится один мой большой друг...

Ким потянулся к своему компу и врубил всегда пребывающую в готовности систему обеспечения секретности. Если кто-то сейчас пожелает прослушать разговор, происходящий в каюте господина Яснова, ему придется попотеть. Пара намеков, брошенных доктором Крамским в предыдущих разговорах, позволяла Киму считать, что принятые им меры — не напрасная предосторожность.

— Я не хотел бы вас задерживать... — с некоторым смущением попытался возразить ему док.

— Разумеется, — согласился Ким. — Пейте не задерживаясь. У вас тут в шесть утра минут на пять отключают движки. Если мы не успеем допить чай, его придется ловить по всей каюте.

Он наполнил чашку дока дымящимся напитком, пододвинул к нему поближе сахар и крекеры и вежливо склонил голову набок в знак внимания.

— Прежде всего... Вы хотели побеседовать с вашим э-э... другом конфиденциально... — несколько блеющим голосом начал Крамской. — Знаете, по моему мнению — сейчас самое время это сделать...

— Простите, но разве Гильде не спит в такое время?

— Нет. Сейчас он спит преимущественно днем. А ночью пишет и слушает музыку.

— Пишет? Что?

Август отмахнулся от докучного вопроса:

— Ах, спросите у него сами. Давайте поторопимся, дело в том, что... Директор медблока доктор Ясперс возражает против контактов Гильде с кем-либо, а особенно... — Кудряшки его смущенно дрогнули. — А особенно — с вами, господин Яснов.

— Чем же я провинился перед доком Ясперсом? — с немного наигранным недоумением осведомился Ким.

— Видите ли...

Август снова смутился и, чтобы успокоиться, залпом опрокинул в себя всю чашку предложенного ему чая. Глаза его вылезли на лоб, и некоторое время эскулап ловил воздух широко раскрытым ртом в явном намерении без проволочек отдать богу душу.

— Ч-черт! — воскликнул Ким, вскакивая и оглядываясь в поисках стакана холодной воды. Узрел лишь недопитую с вечера пепси и лихорадочно протянул ее пребывающему при смерти медику. — Вот, запейте... Я же только заварил... Почти крутой кипяток... Надо же было дать остыть...

— С-спасибо... — выдавил из себя Август и жадно допил остатки коричневой жидкости. После чего, однако, торопливо продолжил: — Так вот, у пациента... У господина Гильде... У него — совершенно аномальная энцефалограмма... Никто не может ничего понять. Ведь мы в конце концов не научно-исследовательский институт! Когда что-то приключается в Космосе, психотерапевты требуются обычно, только чтобы утешать родственников погибших. У всех нас здесь совершенно другая специализация — в основном полевая травматология... И... О гос-с-споди! — все нёбо себе ошпарил... И доктор Ясперс — он у нас единственный, кто смыслит в таких вещах, — считает, что любое потрясение... Даже просто волнение... Все это может необратимо воздействовать на психику пациента. Поэтому он не возражает против его необычного распорядка дня и... И других чудачеств... А вот проверка на полиграфе показала, что упоминание вашего имени вызывает у Гильде повышенную эмоциональную реакцию... Сильно его волнует...

— Поэтому вы решили провести меня к нему конспиративно?

— В некотором роде... — неопределенно мотнул головой Крамской. — В это время никто из корабельного начальства не появляется в госпитале... Вы должны понять, что я, однако, все равно сильно рискую.

— Я, кажется, недвусмысленно дал понять, что...

— Скажу вам честно, господин агент... Мне бы не хотелось, чтобы вы меня неправильно поняли...

Ким понял наконец причину волнения Августа, приведшую к конфузу с горячим чаем: корабельный эскулап просто впервые в жизни пришел выпрашивать взятку.

— Короче, вы хотите получить ваше вознаграждение вперед?

— Вы правильно меня поняли, господин Яснов. И потом... У нас не было времени обсудить его размеры...

— Но вы ведь на что-то еще намекали, доктор. Давайте уж рассматривать все мои к вам просьбы и ваши мне намеки, так сказать, «в одном пакете».

Честно говоря, не будь Ким уверен в том, что не слишком законная и тяготившая его деятельность не приносит ощутимого вреда роду людскому, он с радостью послал бы к черту и намеки господина Крамского, и необходимость идти им навстречу, выступая в роли демона-искусителя служащего крупной авиакосмической транспортной линии. Но теперь уже не только демон собственного любопытства толкал его на скользкий путь. И уже не смутное, а вполне определившееся ощущение общей для всех опасности, грозовым облаком закипающей где-то совсем близко за горизонтом, двигало им. И многое другое: память о доке Кобольде и о Нике Стокмане, например.