Борис Иванов - Законы исчезновения

Он потянулся к кобуре бластера, но существо на люке укоризненно покачало головой и неодобрительно зацокало. Тогда Рус успокаивающе помахал зверьку и, демонстрируя полное дружелюбие, нарочито неторопливыми движениями вытащил из нагрудного кармана упаковку таблеток глюкозы — витаминизированной и ароматизированной. Он показал угощение зверьку, облизнулся, чтобы дать понять, насколько оно вкусно, и кинул таблетку на щебень — неподалеку от модуля.

Зверек проявил неожиданную доверчивость и проворство. Миг — и он исчез с окантовки люка, а глюкоза — с каменистого грунта. Рус несколько секунд искал его глазами, но это было, видно, занятием бесполезным. Он вздохнул, включил механизм, открывающий люк, и принялся за распаковку дополнительных блоков, которые предстояло установить на модуле.

Пронизывающий ветер гнал сеющийся мелкой, моросящей влагой туман между редкими стволами Ведьмина леса.

У ветров здесь были имена.

Этот был назван в честь плохих времен — Ветром Тьмы. И еще — Ветром Злых Дней. И должен был принести их с собой — эти плохие времена... Листья шуршали под этим недобрым ветром, заглушая звук шагов, но Анна все равно старалась шагать бесшумно — годы службы Лесу и Мгле не прошли даром. Тихо, очень тихо ступала Анна вдоль опушки, несмотря на то что приходилось справляться и с другой почти невыполнимой задачей — заслоняясь полой плаща от беспощадного Ветра Злых Дней, нести к Мертвому Камню светлого воска, от тайных огней затепленную свечу.

Птица Кром трижды прокричала ей в спину — птица Кром с планеты Кром. И змеи Медных Камней трижды уползали из-под ее почти невесомых шагов. Но Анна неотрывно смотрела только на светлое пламя свечи. На мгновение оно полыхнуло отчаянным, предсмертным всполохом, обморочно сжалось, словно решив совсем уж сдаться — тонкой струйкой копоти изойти в мятущуюся тьму вокруг... И сама эта тьма стала в тот миг и вовсе беспросветной: мчащиеся в бездне неба нижние облака совсем уж было заслонили трепещущий свет Настоящего Неба. Но Анна знала, что это только кажется ей.

Свет Молний не гаснет никогда. Меркнет, становится незаметен. Но никогда не гаснет до конца.

Не погасла и свеча. Пламя метнулось, поперхнулось копотью и вновь заколыхалось неровным, грозящим сорваться стягом над светящимся изнутри столбиком свечи. И, словно отразившись в далеком, незримом зеркале, в темноте, среди редких стволов неприметно замерцал второй язычок светлого пламени. Пламени, со стремительной неспешностью летящего по-над замшелыми валунами, черными колодами гнилых пней, то исчезая за почти неразличимыми во тьме стволами, то появляясь из-за невидимой преграды, вновь разгораясь под дуновением этой тьмы. Летящего к той же цели, к которой несла свой огонь Анна, — к поляне Мертвого Камня.

Они почти одновременно подошли к ней — странно ровной, заросшей другой, не такой, как на обычных полянах Леса, травой, окружавшей асимметричный сгусток тьмы посредине — Мертвый Камень.

Мертвый Камень, Ловец Заблудших Душ...

Но Анна не спешила ступить в круг Другой Травы: на границе поляны она застыла, прикрывая трепетное пламя полами плаща. Точно так же — без единого слова — замерла по другую сторону поляны и вторая — как две капли воды похожая на нее — полурастворившаяся во тьме, чуть подсвеченная зыбким огнем фигура.

Два огня ждали, пока появится третий...

И он возник — такой же неровный и трепетный, такая же почти неразличимая во тьме тень принесла его к поляне с Другой Травой.

Только тогда все три тени одновременно вступили в Круг и приблизились к Мертвому Камню. Три свечи встали в поросшие серым мхом ниши, три тускло блеснувших ножа легли перед ними. Здесь Ветер Злых Дней был не властен над крохотными язычками пламени, и они, вытянувшись, замерли, источая во тьму над собой тонкие струйки копоти. Как бы питая тьму тьмой.

— Ну вот... — первым нарушил молчание тот, что пришел последним, человек невысокий, седой и бывалый.

Под плащом на нем был надет бушлат морского десантника со споротыми знаками различий. Да и вся его экипировка была оттуда — из той жизни, где простые люди ходят по одной дорожке с людьми Жестокого Ремесла, где и слыхом не слыхивали про свечи, которые не задувает Ветер Тьмы.

— Ну вот, — снова повторил этот человек. — Вот и дождались Знака... Трое пришли, чтобы не дать случиться беде. Чтобы Пятеро могли встретить Пятерых.

— Начинается охота, — глухо сказала та тень, что принесла вторую свечу.

Ее по-прежнему трудно было разглядеть — не старую еще вроде женщину, лицо которой, тонкое и нервное, почти совсем утонуло в тени капюшона. Ей словно что-то мешало шагнуть в круг ровного, ясного света свечей, и она оставалась там — на границе трепещущей почти невидимыми всполохами Тьмы.

— Мы... — Она наконец оторвала взгляд от светлого пламени. — Мы должны сделать выбор. Как вы понимаете, теперь нам очень скоро будет предложено выбирать...

— Что до меня, — сурово сказал принесший третью свечу, — то я свое выбрал давно: мне с Их Величеством решительно не по пути... Их Величество давно уже стал просто жалкой тенью Неназываемого...

— Мы в этом не сомневались, — сказала Анна, чувствуя, что ей надо опередить ту, что второй поставила свечу на камень. — Мы не сомневались, что если бы выбор делал один ты, Торн, то Император никогда бы не получил помощи Мглы. Но только дело в том, что мы не можем принять решение поодиночке. И большинством голосов его принять мы не можем... Только наше общее, единое решение имеет силу...

— Ну что же — видно, разговор нам предстоит долгий. — тут он сделал приглашающий жест и сам первым опустился на сухую траву поляны.

— Раз уж я начал... — Он сложил «домиком» кончики пальцев и сосредоточил свое внимание на них, — Раз уж я начал... Нет сомнения в том, что Их Величество пожелает ровно того же чего пожелает Неназываемый, — того, чтобы с этими Пятерыми, что пришли сейчас, сталось бы в точности то же, что и с теми — давешними... Но Пророчество утверждает нечто совершенно иное... Вот тут я и спрошу тебя, Анна, и тебя, Хло: стоит ли нам только для того, чтобы угодить государю, идти заведомо против Пророчества?..

Та, что звалась Хло, нервно дернула плечом:

— Пророчество на то и Пророчество, что понять его можно по-разному. Это только тогда, когда оно уже сбудется, все окажется совершенно очевидным. Но — только тогда... А ты, Торн, берешься судить вперед...

— Если Пророчество — вовсе никакое не Пророчество, а так — бабушка надвое сказала, — веско возразил Торн, — так тогда на черта нужны и мы с вами, и служение наше с вами Силам Мглы? Нет! Нас — немногих — Мгла недаром отметила. И Понимание Знаков дала — не зря! Пророчество ясно гласит: «Трое придут и не дадут случиться беде. Когда Пятеро встретят Пятерых, то падет Драконов Запрет, и Мир станет свободен от Драконов, а Драконы — от Мира...»