Кирилл Мошков - Победа ускользает

- Джо, давай назад.

Водитель бросил в кучу последние две коробки, задвинул шторки, обошел свой агрегат, забрался на сиденье, и "таракан" резво покатил обратно к стоянкам.

- Встанешь, разблокируешь шторки и уйдешь, -- напомнил ему Кригер.

- Помню, -- ответил рабочий. Кто отдает ему команды, он не знал. Час назад начальник смены дал ему задание и сказал, что команды начать и закончить операцию он получит по радио, на обычном канале. А когда Джо выразил удивление всем этим, начальник смены спросил его:

- Ты как голосовал, парень?

- За независимость, -- ответил Джо.

- А сороковой помнишь?

Джо только хмыкнул. Вся смена знала, что в сороковом он ходил на демонстрацию и спецназовцы сломали ему ногу одним-единственным ударом резиновой палки.

- Так вот иди и помни про сороковой, -- заключил начальник смены.

Джо ничего не знал о том, что всего в пятнадцати метрах от него, за забором, лежали и внимательно смотрели на него спецназовцы; он догадывался, что внутрь его "таракана" кто-то влез (машина заметно осела), но, убей Бог, не мог понять, как -- он же никого не видел! Так или иначе, он подогнал, как было велено, свой "таракан" к боковому лифту третьего грузового узла, рядом с освещенным вторым, где готовили к старту кальерский транспорт с грузом знаменитой тоскалузской мебели. Потом разблокировал шторки, вылез из кабины и зашагал к диспетчерской. Очень хотелось ему обернуться, посмотреть, кто же выйдет из "таракана", но он не обернулся.

Находившийся у третьего узла "таракан" был слишком далеко от сканеров, и Кригер не видел, как пять теней выскользнули из машины и обогнули узел, надежно скрывший их от южной части поля. Теперь их могли видеть только с башни диспетчерской. Кригер переключился на сканер башни и отчетливо увидел пять уже вполне ясных человеческих фигур, рысцой приближающихся к темной грушевидной махине "Лося". Министр замешкался было, переключая радиоканалы, но тут же нашел нужный, в левом окне крайнего правого монитора высветившийся как "заправочная служба", услышал переговоры заправщиков на освещенных втором и седьмом узлах и сказал:

- Второй узел, заправка, я -- орел.

- Слушаем, орел, -- откликнулись заправщики с сибирским акцентом.

- Пар готов?

- Готов, командир.

- Давайте пар.

Заправщики так же, как Джо, не знали, кто именно отдает им приказ: они действовали по инструкции начальника смены, который велел им, когда на обычном радиоканале их вызовет некий "орел", стравить прямо на поле излишек конвективного пара из системы закачки компенсата. Вообще-то конвективный пар из труб теплообмена полагалось стравливать в подземный дренажный туннель, стравление его на поле считалось браком, тем более перед запуском корабля, но раз уж начальник смены так велел... Заправщики, два ражих бородача, дружно наклонились и на своем телемско-сибирском диалекте сказали друг другу:

- Nu, ras-dva-trih, i-i-yetit'...eeeeehhhh!

Единым рывком они выволокли из-под дренажной решетки толстый, в два кулака толщиной, гофрированный шланг, и от второго узла в южную сторону, мгновенно заволакивая поле, ударила плотная струя холодного конвективного пара.

- Ras,dva,trih,ch'tyrih,piat' , -- отсчитали заправщики и с дружным воплем " yetit'! " одним толчком снова загнали шланг под дренажную решетку.

- Malatsih , -- с акцентом, но по-сибирски сказал им в наушниках невидимый "орел". Поле заволокло полупрозрачным, упорно расползающимся, липким туманом: конвективный пар компенсатных трактов в сыром и прохладном ночном воздухе может не рассеиваться часами. Таким образом, та часть поля, где стоял темный, неосвещенный "Лось", в течение минуты оказалась полностью скрытой от наблюдения МИБовских бойцов с южной и юго-восточной стороны, где сетчатый забор позволял визуальный контроль за полем.

- Что за дела? -- поинтересовались на волне МИБ. -- Юг, что у вас?

- На поле пар какой-то, -- растерянно отозвались из цепи. -- Не видно ни хрена.

- Та-ак... понятно, -- отозвался начальник. -- Юг, рассчитайсь!

- Первый... Второй. Третий. Четвертый... -- заговорили в цепи. -- Девятый... десятый...

- Одиннадцатый, как слышишь? Одиннадцатый!

Тишина.

- Двенадцатый?

- Я двенадцатый.

- Одиннадцатого видишь?

- Так точно.

- Иди к нему.

А на сканере у Кригера тем временем отчетливо было видно, как опустился люк "Лося", пять фигур вошли внутрь, и люк поднялся.

- Одиннадцатый без сознания, но жив, -- раздалось на волне МИБ.

- Та-ак... как щенков обошли! -- с каким-то даже восхищением сказал МИБовский начальник. -- Как кур вас ощипали, ветераны хреновы! Юг, прочесать весь периметр! Пятый, давай штаб! Взводные, готовьте задницы -- штаб вам их поотрывает! Ах, ну надо ж... Город, город, я четвертый-середина, есть разрешение на штурм поля? Нету? Ну, конечно... Ах, скоты...

Ухмыляясь, министр отключился от канала МИБ. Примерно через полминуты замигал вызов на его личном канале.

- Реостат, -- назвался министр своим давним прозвищем.

- Мистер Кригер, -- услышал он ровный, вежливый голос Сакамото Ёсио. -- Мы на борту "Лося". Спасибо вам. Без вас ничего бы не получилось.

- Да бросьте, не за что, -- отозвался Кригер. -- Держите меня в курсе. Я на линии все время. Я сейчас посплю, но вы обязательно все сообщайте -- я отвечу.

- Спокойной ночи, мистер Кригер, -- вежливо ответил Ёсио.

Улыбаясь, министр переключился на начальника смены космодромных служб.

- Эннер, вы меня слышите?

- Вас слышу, орел, -- откликнулся космодром.

- Сработано четко. Всем -- благодарность и премия в размере месячного оклада. Свяжитесь утром с нашей бухгалтерией.

- Да что там, -- смутился начальник смены. -- Для Телема ж все.

- Для Телема, а ребята шкурой рисковали и рискуют. Дайте там всем знать, чтоб до утра сверх нужды не высовывались. У вас по периметру службисты, ну, в смысле, МИБовцы, и очень-очень сердитые.

- Это они пусть не высовываются, -- хмыкнул Эннер.

Кригер засмеялся и переключился на космодромную службу безопасности.

- Эмирхольц? Лейтенант, людей с улицы -- на проходную, за стены. Дежурство усиленное до особого распоряжения. И поаккуратнее там, МИБ очень злится. Чуть малейшая провокация -- всю полицию Гринтауна на ноги и звоните лично мне. Все. Пока.

Отключив канал, министр снял наушники, задействовал громкий вызов на каналы экстренной связи, расстегнул куртку, движением рычага откинул кресло, вытянул далеко под стол ноги в остроносых сапогах, откинулся, заложил руки за голову и моментально заснул.

Йон рывком сел на койке. Горел тусклый желтый свет, в камере было душно, но в полуоткрытую дверь вливался холодный воздух. Вот что его разбудило! Он протер глаза и вскочил. Дверь просто была полуоткрыта. Он протер глаза еще раз. Нужно было сконцентрироваться, но не получалось. Что-то мешало: Йон вспомнил пару раз, когда случалось выпить лишнего -- было очень похоже, только вот он ничего не пил, кроме воды. Кстати, насчет воды. Он наклонился, снял со стоявшей на полу пластиковой канистры кусок хлеба и аккуратно -- почему-то ему казалось, что все надо делать очень аккуратно -- переложил его на койку, поднял канистру, надавил на закрывающий клапан и брызнул водой себе в лицо. Растер воду по лицу, стремясь, чтобы влага закатилась под воротник, чтобы стало неприятно, чтобы получше проснуться. Проснуться не получалось. Он повернулся к двери, подергал ее. Ему не показалось спросонья: дверь была открыта. Ничего себе. Он удивился, только как-то вяло. Да что это со мной? Он приоткрыл дверь пошире и высунулся в коридор.