Вилли Конн - Герой Бродвея (сборник)

Спортивный комментатор позволил себе снисходительную улыбку.

Волчара выключил телевизор, и детектив понял, что он отлично осведомлен о цели его визита в Россию.

В этот момент шорох шелков заставил Нормана обернуться.

— Энн!!! — чуть не вскрикнул он.

Да, это была Аня. В платье из императорского гардероба она казалась прекрасным обобщением красоты прошлого и красоты настоящего. Даже не взглянув на Майка, она с кошачьей грациозностью прильнула к мафиози и тут же отпрянула, манящая, как убегающая волна, от чего на его лице появилась отвратительность многоразового презерватива.

— Уберите его! — приказал волчара охране, открывая бутылку шампанского. Лязгнули цепи, и Майка, как упирающегося волкодава, поволокли прочь из имперских покоев.

В мрачном оцепенении Майк лежал на каменном полу камеры, непрестанно думая об Ане, что может быть именно в эту минуту волосатые лапы волчары прощупывают тело возлюбленной. «Как она могла?! Подлая, низкая тварь!» — шептал Майк, чувствуя, как чудовищная душевная боль упирается своим тупым рогом туда, где соединились душа и плоть, мозг и половые органы.

«Боже, что со мной?! Я, кажется, схожу с ума — верхняя часть черепа, подобно крышке от кастрюли, почувствовала себя свободной от головы и сдвинулась в сторону». Майк с ужасом ощущал, что его мысли и поступки становятся ему не подвластными, как это бывает только во сне. Последние секунды отделяли его от помешательства.

— Сударь, — Майк вздрогнул. Обернувшись, он увидел человека в белом с обезображенным лицом. Один его глаз висел на ниточке сосуда подобно сломанному пенсне.

— Ваше Величество! — прошептал Норман.

— Да, сударь. Перед вами несчастный император Павел Первый. Здесь, в этом замке, я был обезображен и убит самыми близкими мне людьми. Вы тоже преданы самым близким и дорогим для вас человеком. Никто другой не в силах разуметь ваши муки как я. Мне ли не знать, что такое предательство! Я не могу дать вам оружие для борьбы, но я дам вам оружие мести. Всякого, к кому вы обратите нижеследующие слова, постигнут муки более страшные, чем ваши. — В глазах призрака зажегся мерцающий свет преисподней. — Запомните эти слова:…………..!

…Очнувшись, Майк попытался вспомнить заклинание призрака, но напрасно.

Спустившись в огромный ярко освещенный подвал русского торгового представительства, Мечтатель Хью замер на месте.

— Какие люди! Ты посмотри, Гарри, просто негде плюнуть! Рядом с ними мы — жалкие молокососы. — Хью опасливо разглядывал сидящих за длинными столами бандитов и прощелыг, жадно поглощавшие бесплатное угощение. И в самом деле, здесь были собраны самые опасные люди Нью-Йорка.

— Смотри, Гарри, не наступи кому-нибудь на лапу, — предупредил Хью, осторожно пробираясь вдоль столов в поисках свободного места.

— На всякий случай я приготовлю дистанционную пощечину, Хью.

— Ты с ума сошел, Гарри, приготовь лучше себе гроб!

Найдя наконец свободное место, Хью вцепился в стакан бесплатного виски.

— Эй, черномазый, ты как сюда попал? — Огромный волосатый мужичище свирепо уставился на Мечтателя.

— Извините, мистер, я вошел через дверь, — вежливо ответил Мечтатель.

— Ты считаешь меня дураком? Слышишь, Том, он издевается надо мной!

— Придави его, Джимми, — посоветовал сосед верзилы.

— Извините, мистер, но, по-моему, выпивки и закуски здесь хватит на всех, — миролюбиво сказал Хью.

— Том, этот хмырь считает, что я голоднее его, — громила медленно поднялся из-за стола, с удовольствием демонстрируя огромные мускулы, подобно тому, как палач перед казнью прогуливается по эшафоту, показывая зевакам остро отточенный топор.

Верзила занес волосатую ручищу над головой Хью, но тут же замер. Звонкая пощечина обожгла его обрюзгшую щеку.

— Кто это сделал? Ты, Том? — Неожиданным ударом верзила опрокинул соседа, но и сам получил сокрушительный удар от его приятеля. Вскакивая с мест, чтобы лучше видеть, зрители немедленно превращались в участников потасовки, ибо нет ничего соблазнительнее и справедливее, чем огреть стулом по башке олуха, закрывшего тебе вид.

— Гарри, не будь дураком, ныряй ко мне под стол, — Хью потянул приятеля за штаны. Штаны дернулись, изогнулись, и Мечтатель Хью с ужасом удильщика, вытащившего крокодила, увидел прямо перед собой разъяренную рожу громилы, пышущую жаждой мщения.

— Дядя, отстань, — Хью ткнул палец в выпученный глаз громилы.

— О! О!.. — взвыл от боли несчастный.

Не дожидаясь, пока громила придет в себя, Хью проворной ящерицей понесся прочь, лавируя на четвереньках между подпрыгивающими и притопывающими ногами дерущихся.

Вдруг страшный рев, на который не способна человеческая глотка, чуть не лишил Хью сознания. Он выглянул из-под стола и совсем рядом с собой увидел… Героя Бродвея, удерживаемого цепями. Рядом с ним стоял русский.

— Отлично повеселились, джентльмены! — крикнул он в присмиревшую толпу. — Знайте, здесь всегда вам рады. Вы можете спросить — какого черта эти идиоты русские поят нас водкой? Не буду скрывать. Скоро нам понадобятся от вас кое-какие услуги. Не бесплатно, конечно. А сейчас небольшое развлечение, джентльмены! — Лязгнули цепи, и Герой Бродвея, опрокидывая столы и не успевших увернуться людей, бросился навстречу Цезарю. Расправа, мало похожая на схватку, была короткой…

Теперь у Америки оставался последний волкодав — Наполеон. Трагическая развязка событий неумолимо приблизилась.

Среди ночи Майк проснулся от сквозняка, коснувшегося щеки. Дверь камеры отворилась, и он увидел Аню в волчьей униформе. Или это был только сон?

— Ты ранен, Майк? — она положила холодную как ледышка ладонь на лоб Нормана. — Вставай, в нашем распоряжении всего несколько минут. Мне удалось раздобыть ключи.

— Ты спала с этим уродом, Энн?

— Ну вот еще! — вспыхнула девушка.

— Хотелось бы верить, — Норман отвернулся к стене.

— Глупый, я люблю тебя одного, каждая моя клеточка принадлежит тебе, вставай, — девушка порывисто поцеловала Нормана. — Идем, дорогой. Вчера погиб Цезарь. Теперь в любой момент может наступить очередь последнего волкодава. Идем, Майк, мы еще не выиграли эту битву.

Каскадерский прыжок Майка через ограду психиатрической лечебницы не вызвал переполоха у ее обитателей. Больные встретили его появление спокойными сочувственными взглядами, и детектив подумал, что настоящие психи, пожалуй, — те, кто живет по другую сторону ограды. Присмотревшись к бредущим навстречу фигурам в длинных халатах, Норман безошибочно узнал в одной из них генерала Стернина. Ни годы заточения, ни уродливая одежда не могли скрыть гордую осанку генерала. Замирая от мысли, что этот настрадавшийся человек может не поверить ему, Норман встал поперек дорожки.