Вадим Донской - Айси

— Валяй, — разрешил Свен и хмыкнул, увидев порозовевшие экраны.

Материк как бы упал на них, мгновенно заполнив весь экран, и остановился. Кибер висел теперь на высоте ста метров. Под ним расстилались непроходимые темно-зеленые заросли, очень мало напоминающие лес в земном смысле слова. Здешние растения почти все не имели стволов. Одни, прямо из гигантских пятиметровых луковиц, наполовину утонувших в гнилой болотистой почве, поднимали вверх длинные кожистые листья. Плотные и широкие, как тротуар, зачем-то поставленный вертикально. Другие имели несомненное сходство со свернувшимся ежом. Только создатель его, видимо, был не совсем здоров, сотворив его размером с небольшой домик и к тому же выкрасив в ядовито-зеленый цвет. И это кошмарное создание щетинилось во все стороны громадным количеством толстых острых игл. Были растения, напоминающие невероятно огромную земную капусту, только из середины этого рыхлого кочана поднимался вверх на высоту трехэтажного дома толстый, коричневато-зеленый стебель, вершину которого украшал огромных размеров трехлепестковый кроваво-красный цветок. Все это многообразие гигантских форм было переплетено бесконечно длинными зелено-пятнистыми змеями вьющихся растений.

Заросли кишели самыми невероятными представителями фауны и хищной флоры. Вот прямо у них перед глазами существо, напоминающее восьминогого комара с двумя парами одинаковых по длине крыльев, оказывается в пасти небольшого круглоголового дракончика. Тот, в предвкушении приятного обеда, усаживается на торчащий почти горизонтально и уже побуревший обломок увядшего стебля, но только успевает свернуть свои длинные кожаные крылья и перехватить добычу короткими, уродливыми, торчащими прямо у зубастой пасти лапками, как ближайший цветок резко падает вниз, накрывая размечтавшегося об обеде хищника. Лепестки охлопываются, и стебель медленно выпрямляется, поднимая на прежнюю высоту закрытый дергающийся бутон.

И так везде. Кто-то непрерывно за кем-то охотится и сам в свою очередь неожиданно становится жертвой. Бесконечные маленькие трагедии необузданного дикого мира.

Буйные зеленые заросли медленно проплывают на экране.

Впереди расстилается мрачная черная топь. Над ней висят вечные свинцово-серые облака испарений. Кажется, что они даже ощущают затхлый, сырой воздух. Из неподвижной, маслянистой воды довольно далеко друг от друга торчат короткие толстые стебли, увенчанные голубовато-белыми, напоминающими кувшинку, цветами. Только размеры здешних кувшинок во много раз превышают земные.

А болото уже под ними. Они как бы плывут в десяти метрах над его поверхностью.

Неожиданно впереди, прямо из прогнившей воды, выплывает ярко светящийся желтый шар. От него вниз тянется тоненький, как ниточка, стебелек. Кибер медленно приближается к этому фонарику, но когда до него остается не более пяти метров…

— Это приманка! Чувствую мощный поток жесткого излучения, живое существо вряд ли его выдержит. Вот хищник нападает.

Резкий бросок вверх — и все видят, как сзади жирная болотная жижа вдруг приходит в движение и из нее взвивается вверх длинное черное глянцево-блестящее тело с гигантской ложкой-пастью на конце. Ложка-пасть описывает десятиметровую дугу и, подняв веер брызг, шлепается обратно в болото. Шар-приманка тускнеет и быстро исчезает в воде. И все вокруг опять тихо и спокойно, и лишь расходящиеся по воде ленивые круги волн напоминают о неудавшемся нападении.

Снова медленное снижение.

— Пролети поближе к цветку, — попросил Такэо.

Когда до цветка оставалось не более восьми метров, прямо им в лицо метнулась разинутая голубая пасть. Все инстинктивно отшатнулись, но экраны уже были темными. Даже реакции автомата не хватило на то, чтобы успеть увернуться.

— Оно меня проглотило, — бодро доложил кибер, — сейчас пытается переварить. Я понял, как оно работает: стебель только кажется толстым, на самом деле он свернут в спираль и в нужный момент растение выстреливает цветком навстречу жертве. Оно сняло меня на высоте шести метров, но это для них не предел. Анализирую состав сока. Глупое, оно не понимает, что я несъедобен. Да, простите, вы же ничего не видите, перевожу ваш экран на инфракрасное зрение.

Экран порозовел. Кибер плавал в прозрачном, густом, тяжело булькающем сиропе. Закрывшиеся лепестки нависали сверху плотным, не пропускающим ни лучика света, сводом; внизу, на дне чаши, жадно шевелились метровые ворсинки, с нетерпением ожидая разложения добычи.

— Хватит, — первым не выдержал Николай, — заканчивай анализы и побыстрее выбирайся оттуда.

— У меня все готово, — последовал спокойный ответ, — ждал, пока вы налюбуетесь.

Он включил излучатель, и сразу плотный, казавшийся монолитным свод дрогнул и обмяк. Один из лепестков тяжело откинулся назад, открывая выход.

Сверху цветок выглядел теперь не очень привлекательно. Лепестки сморщились и потемнели, но все, кроме одного, были по-прежнему крепко сжаты. А этот один безжизненно повис, и в образовавшееся отверстие вытекал и тяжелыми каплями падал в грязь густой розовый сок.

— С местной флорой и фауной мы теперь в общих чертах знакомы, — подвел итог Свен, — сюда нужна большая и серьезная экспедиция космобиологов. Проводи картографирование и возвращайся на борт.

Они молча направились в кают-компанию заканчивать просмотр. А перед глазами все еще стоял поверженный хищник, полуживотное-полурастение, жуткий результат эволюции чужого мира.

Как только они вошли в кают-компанию, раздался взволнованный голос Страуса:

— Есть кое-что интересное на втором материке. Вы вернетесь в рубку или дать изображение сюда?

— Посмотрим здесь, — сказал Свен.

— Нам надоело сновать челноком между рубкой и кают-компанией, — добавил Николай.

Страус промолчал.

На экране появилась бескрайняя желтая пустыня с чернеющими на горизонте развалинами. Вскоре люди убедились, что это действительно полузасыпанные песком руины, и только в самой середине сохранился целым трехметровый купол, сделанный из какого-то голубоватого и, судя по состоянию остальных развалин, невероятно прочного материала. Кибер медленно проплывал над почерневшими и, казалось, обугленными безжалостным солнцем остатками строений. Но вот прямо под ними оказался купол, и все увидели, что на его вершине изображена система Энифа, а третья и четвертая планеты соединены стрелочками.

— Вот тебе и первые следы освоения ближнего космоса, — пробормотал Свен, — только состояние этих следов уж больно плачевное. И, словно в подтверждение, Страус сообщил:

— Развалинам более семидесяти миллионов лет.

Николай присвистнул. Такая огромная разница между возрастом корабля, встретившего их, и развалинами ужасала. Трудно было представить возможности цивилизации, возраст которой исчисляется десятками миллионов лет.