Андрей Ливадный - Наемник: Грань возможного

– Не нужно меня убеждать. Я лишь стану тебе обузой. Полтора года в клетке почти без движения…

– Андрей, уходить будем вдвоем. Не думаю, что тебя прельщает возможность стать «человеком усовершенствованным».

– Я уже ответил Дейвиду: нет.

– Не станет он тебя спрашивать. Сделает одним из своих боевиков. По мне – лучше погибнуть в бою, чем быть марионеткой в руках свихнувшегося дройда.

Тишина и мрак…

– Хорошо… – подумав, с усилием выдавил Кирсанов. – Давай попытаемся. Но я не представляю, как выбраться из клеток?..

– Лжец! – возмущенно воскликнула Ника, мысленной командой погасив информационный экран.

– Ты о ком? – Айла взглянула на голографический аватар подруги, заметила две сердитые вертикальные морщинки на лбу. – Ты чего так разозлилась?

– Воронцов лжет, а миллиарды людей ему верят! – ответила Ника. – Ты читала последний выпуск обозрения «Все Миры»? Он утверждает, что последствия войны преодолены! Как будто не знает, что основные базы «Внешнего Кольца» [23]так и не найдены, места дислокации трех роботизированных флотов неизвестны! Блокада Линии Хаммера да десяток зачищенных планет в секторах Периферии, что он ставит себе в заслугу, – это лишь капля в океане проблем! Они блокировали морально и технически устаревший рубеж, превратили давно опустевшую Землю в руины и кичатся этим!

Айла, выслушав ее гневный монолог, хотела успокоить Нику, но та внезапно исчезла. Голографическое воплощение девушки попросту растаяло в воздухе.

– Это политика, – все же произнесла Айла, обращаясь в пустоту огромного зала. – Воронцову едва ли верят в Центральных Мирах, ну а жители Периферии и без него знают, какая у нас обстановка.

Ника ничего не ответила. Она не воплотилась в аватаре, находясь везде и в то же время нигде, если следовать субъективному восприятию Айлы.

«Нелегкая у нее судьба, – вздохнув, подумала девушка. – Боевой искусственный интеллект тяжелой серв-машины класса «Фалангер» – вот кем родилась Ника». Ее сознание сформировала война, но в душе прижилась частичка сознания Глеба Дымова – ее пилота , которого они обе – и Айла, и Ника любили, но каждая по-своему.

Мысль о Глебе принесла грусть. Где он сейчас? Что делает? Думает ли о нас?

Она попыталась сосредоточиться на текущей работе, но настроение уже испортилось, и девушка откинулась на спинку кресла, коснулась затылком мягкого подголовника, стараясь унять неровные удары сердца.

Мнемонический интерфейс управления позволял в доли секунд формировать комфортное для рассудка цифровое пространство – вот и сейчас стены и свод помещения, где находилась Айла, внезапно «растворились» – их скрыло объемное изображение окрестного космоса.

Светило системы Дарвин ослепительно сияло по левому борту. Станция боевого терраформирования класса «Эдем», полностью восстановленная, функциональная, скользила по высокой орбите вокруг третьего спутника звезды. Планета земного типа несколько лет назад представляла собой угрюмый, истерзанный боевыми действиями пепельно-серый шар. Сейчас ее атмосфера уже заметно очистилась, приобрела оттенок глубокой синевы, в разрывах серовато-белого покрывала облачности кое-где были видны участки водной глади и суши с крошечными островками зелени. После того как специальные штаммы бактерий, разработанные на борту «Эдема», завершили очистку атмосферы, на поверхность материков опустились планетопреобразующие машины. Они сформировали первые оазисы жизни – замкнутые экосистемы, пока что развивающиеся под куполами суспензорной защиты.

Вид постепенно оживающей планеты немного успокоил Айлу, позволил отвлечься от грустных мыслей. Приятно видеть, что годы ежедневных кропотливых усилий дали, наконец, ощутимый результат. Впервые ступив на борт искалеченного войной «Эдема», она – недавняя выпускница Элианской академии астронавтики, экзобиолог, обладающий хорошей базой теоретических знаний и юношеской решимостью изменить мир, явно переоценивала собственные силы. Дрейфующая в космосе станция боевого терраформирования была разрушена на семьдесят процентов, за нею тянулся длинный шлейф обломков, более половины подсистем вообще не работали. Решившись остаться на борту «Эдема», Айла не подозревала, что несколько месяцев одиночества, проведенных в бесплодных попытках реанимировать кибернетические узлы управления станцией, едва не сведут ее с ума.

Затем с внезапным возвращением Глеба произошло техническое чудо. Он за несколько дней пробудил многочисленные роботизированные комплексы, поставил им задачи на восстановление «Эдема», переделал интерфейс управления, научил Айлу элементарным приемам нейросенсорного контакта и… снова исчез, увел свой корабль в глубины мрачных, опасных секторов Периферии.

Он возвращался на «Эдем» эпизодически, помогал Айле с оборудованием, иногда оставался на несколько дней, а затем вновь улетал, не говоря, куда и зачем.

Станция постепенно оживала, Айла, грезившая мечтой о возрождении биосфер на разоренных войной мирах, упрямо шла к намеченной цели, скрашивая одиночество кропотливыми исследованиями, постепенно приобретая практический опыт терраформирования.

В последний раз она видела Глеба почти два года назад. Он появился внезапно – осунувшийся, мрачный, еще более замкнутый и неразговорчивый, чем прежде. С собой он привез странный контейнер, внутри которого функционировала какая-то кибернетическая система, – на это указывали косвенные данные, полученные со сканеров станции.