Александр Прозоров - Трезубец Нептуна [= Копье Нептуна]

На обед сержант Тоус не явилась. Атлантида быстро перекусил и пошел на поиски. Учитывая размеры маленького спасателя, времени на это понадобилось неожиданно много: девушки не обнаружилось ни в рубке, ни в ее каюте. Археолог прошелся по длинным коридорам к диагносту, к дезактивационным и дезинфекционным камерам, заглянул в реакторные и моторные отсеки, пока не догадался сунуть нос в тихий молитвенный зал. Лиенна сидела посередине, лицом к портрету пророка, обняв руками колени и уткнув в них подбородок.

— Я вам не помешаю, сержант?

— В чем дело, спасенный? — даже не шелохнулась она. — У вас есть претензии к обслуживанию или ходатайства?

— Ходатайство, сержант, — громко сообщил археолог. — Я беспокоюсь о своем товарище. От него нет сообщений уже третий день. Не могли бы вы навести справки о состоянии его здоровья и о том, когда мы сможем увидеться?

— Я подам запрос, — слегка кивнула девушка. — У вас все?

— Все! — Атлантида попытался со всей силы хлопнуть люком, но мягкие уплотнители корректно погасили удар.

Историк опять развернул экран браслета, но разнопланетные династии, кланы и эпохи упорно не желали лезть в голову. Вот, кстати, на Утарде разумные существа, оказывается, четырехполые. Какие же там должны любовные страсти и эмоции кипеть! Жаль, только-только в бронзовый век утардийцы вползают. Ни искусства, ни устных преданий развить не успели толком.

Послышался стук, в каюте появилась сержант Тоус:

— Ваш друг ответил на сообщение лично. Он просил передать, что вернется или завтра вечером, или послезавтра днем. И еще просил передать, что его ботинки стоили двести семнадцать кредитов.

— Неужели получилось? — восхитился Атлантида. — Вот молодец!

— Не знаю. — Лиенна пожала плечами.

— Что-нибудь еще? — не сразу понял ее Платон.

— Разве ты не видишь, демон? — У девушки задрожали губы. — Я пришла.

Пожалуй, никогда в жизни Атлантида не вел себя столь нежно и терпеливо. Ведь он одновременно мог и никуда не спешить — Вайт обещал вернуться не раньше чем через сутки; и не имел ни одного лишнего часа — по возвращении толстяка партнеры почти наверняка сразу улетят. На чудесную девушку с планеты Бурахани ему отводился всего лишь один день. Но и никогда в жизни у него не имелось столь отзывчивой партнерши — Лиенна с минуты на минуту ожидала своего последнего, смертного часа, уже смирилась с ним и лишь торопилась впитать те последние мгновения счастья, которые мог дать ей явившийся издалека демон.

Платон еще раз провел ее по пути, который она одолела за последние два дня, лаская девушку и губами, и руками, и языком, и лишь потом, уже почти обессиленную, уложил на подушку и сильным, почти жестоким толчком вошел внутрь. Она слегка вскрикнула, но не оттолкнула его, а только сильнее обняла, царапая спину ногтями, и теперь настала очередь Атлантиды терять рассудок, забывать реальность, терять контроль над своим телом, рвущимся куда-то ввысь, словно в девичьем теле есть свои Эвересты. Потом внутри него словно взорвалась бомба, унесшая последние остатки сил, и Платон обмяк, лежа рядом с Лиенной и не забывая удерживать ее рядом закинутой на талию рукой.

— Ты ничего не сделал, — тихо произнесла космонавтка, когда немного пришла в себя.

— Чего? — совершенно забыл про свои страшилки Атлантида.

— Ты не стал забирать у меня энергию.

— Почему ты так решила? Я забрал очень много твоей энергии.

— Но я ничего не чувствую… — Лиенна запнулась и поправилась: — почти ничего.

— Так и должно быть. Я взял твою энергию, ты взяла мою. Ты и не должна ничего чувствовать. Просто ты стала немного мной, а я — немного тобой.

— Я не брала твоей энергии! — испугалась девушка, попытавшись вскочить.

— Ты этого просто не заметила. — Платон поймал ее за руку. — Постой, я хочу рассказать тебе одну вещь. Понимаешь, очень, очень давно, создавая человека, Бог вдохнул в него жизнь. Ведь совершить такое не способен никто, кроме Господа, правда? Но он не мог постоянно ходить за людьми по свету, даруя жизнь новым и новым рождающимся детям. И Бог оставил в нас искорку, частицу самого себя, своей души. Каждый раз, когда люди соединяются, чтобы создать новую жизнь, частица просыпается в них, заполняет их души, чтобы наградить Божественными способностями. И только в этот миг человек способен ощутить, что такое Бог, какова его душа, каковы его чувства, какова его любовь. Собственно, в этом и есть суть христианства. Мы должны любить друг друга так, как Он любит нас. Мы соединяемся, чтобы осознать Его чувства, становимся перед Его ликом единым существом. Потом опять распадаемся. И часть меня остается с тобой, а часть тебя — со мной. Скажи, Лиенна, ты почувствовала в себе душу Господа?

— Наверное… — сглотнула девушка. — Извини, я не знала, что это так важно.

— К чему извиняться? — улыбнулся Платон. — Ведь этот дар принадлежит нам от рождения, дар, оставленный Богом своим любимым детям, дар, пришедший с того мига, когда первый из людей появился во вселенной. И мы можем вызывать его из глубин души снова и снова, каждый раз становясь немножечко Им…

Он притянул девушку к себе, прильнул к ее губам, прижал к себе прохладное тело. Теперь до самой смерти ни один проповедник не сможет убедить космонавтку в том, что он знает Бога лучше ее. Лиенна не только ответила на поцелуй, но и принялась покрывать касаниями горячих губ его тело, спускаясь все ниже и ниже. Привыкший играть, Атлантида неожиданно сам превратился в игрушку для юной женщины.

— Теперь ты можешь называть меня сестрой Лиенной, — тихо разрешила она.

— Нет, теперь я буду называть тебя просто Лиен, — не согласился Платон и, перехватывая инициативу, опрокинул ее на спину. Космонавтка расслабилась, вскинув руки над головой, зажмурившись и прикусив губу. Она ждала приобщения к новой вере.

И был вечер, и была ночь, и настало утро… И все они прошли без сна.

— Наверное, мне не нужно задавать этот вопрос, — потупила взгляд сержант, — но я хочу услышать ответ именно от тебя.

Теперь за завтраком они сидели не друг против друга, а рядом, соприкасаясь во время еды локтями.

— Скажи, почему учителя всегда говорили нам, что обнаженное тело богопротивно, а продлевать род — это тяжелая и неприятная, но угодная Богу обязанность? Почетная ноша, которую он накладывает на избранных своих?

— Человеком, который каждый день ощущает в себе Бога, Лиен, очень трудно управлять от Его имени. Гораздо удобнее держать нас в неведении.

— Но ведь так происходит со всеми… Со всеми… — Она вскинула на Платона влажные глаза. — Я должна, я обязана рассказать, объяснить… Остановить эту ложь!

— Нет. — На этот раз Атлантида ответил достаточно жестко. — Ни в коем случае!