Александр Зорич - Завтра война

Иногда на губах одного из них поигрывала мечтательная полуулыбка. О чем он мечтал? Может быть, о том, как в Хосрове вся эта капризная братия, чей рацион состоит из сплошной икры и лесных орехов, им спляшет и споет во славу Родины? А может, об отдыхе в пансионате «Чахра»?

И все это удваивали, учетверяли, удесятеряли многочисленные зеркала.

А вот о том, что случилось с Колей Самохвальским после того, как его подбили, и о том, что вообще творится на рейде Фелиции, я старался не думать. Честно скажу: думать об этом мне было страшно.

Меня как раз одолела усталость и я даже задремал, когда яхта содрогнулась от носа до кормы, породив целую лавину звуков.

Звон, дребезжанье аварийной сигнализации, протяжный, заунывный скрип.

За стеной шумно обрушился штабель сценических декораций.

Мигнули, погасли и снова загорелись, но уже в треть прежней силы, лампы под потолком.

Балерины, разумеется, встретили перемены дружным визгом: «И-и-и-и-и!»

Кажется, палубой ниже ахнул взрыв. И почти полностью заглушенная переборками, полилась без передыху автоматная трескотня.

Охрана у входа действовала по уставу.

– Все – на пол, лицом вниз! Руки за голову!

В подкрепление своих слов, мичман-боксер выпустил в потолок щедрую очередь, окатив наше нежное сообщество душем мелких зеркальных осколков.

Вот этого делать не надо было. Здесь он немного не рассчитал. Не просто перепуганные, но прямо-таки осатаневшие от ужаса балерины вместо того, чтобы лечь на пол, со всей прыти бросились в стороны.

Одновременный скок этого ополоумевшего стада, знающего толк в прыжках, совпал с очередной неожиданностью. Силовой эмулятор тяжести отключился – или, скорее, был отключен.

На борту яхты наступила полная невесомость.

Балерины взлетели в воздух! А за ними – печенье и карты, пузыри чая, коньяка и кофе, партитура и аккомпаниатор, танцоры божественного происхождения и целая стая балетных туфель! И я вместе с ними! И оба клона-часовых!

Причем напарник «боксера», не сообразив, что же вообще тут, дэвы вас всех раздери, происходит, выдал фразу поистине историческую:

– Отставить эти ваши балетные штучки! Выполнять приказ: на пол!

Сам он при этом оказался уже в аккурат под потолком. А «боксер» пересекал по наклонной вмиг замусорившееся воздушное пространство зала, направляясь почти точно ко мне. Разумеется, это была чистая случайность: ему, стражу, следовало бы находиться на боевом посту у входа, а не летать тут, в исторически обреченной человеческой каше.

К тому моменту я уже сообразил, что происходит. Похоже, сопротивление клонов в космосе было наконец-то полностью сломлено. Штурмовые флуггеры «Геккон» подошли к яхте и присосались к ее борту. После этого обшивка была вскрыта кумулятивными резаками и рота осназ растеклась по коридорам. А для того, чтобы дезориентировать противника, осназовцы первым делом захватили и отключили силовой эмулятор. Они-то обучены действиям в невесомости, у них есть ракетные ранцы и другие примочки – чего о противнике не скажешь. И это верно.

А поскольку я соображал в этом направлении раз в десять быстрее балерин и в два раза быстрее наших охранников, следующая мысль возникла у меня пренеприятная: да ведь клоны могут прикрыться балетной труппой, как живым щитом! И, держа под прицелом наших Одетт, потребовать от осназа убраться. А то и вовсе: сложить оружие.

Ох, до чего же мерзкие могли получиться торги! А уж кровавые – будьте уверены.

Из двух зол надо выбирать меньшее.

Когда «боксер», нелепо размахивая автоматом, как веслом, оказался возле меня, я схватился за его оружие двумя руками и, уперевшись ногой ему в грудь, с силой оттолкнул от себя.

Все это выглядело со стороны довольно нелепо, но своего я добился: автомат стал моим.

Чем я незамедлительно воспользовался, выстрелив в мичмана.

Нас унесло в разные стороны: я под воздействием отдачи полетел в одну сторону; он, под воздействием пули – в другую. Вокруг подстреленного, хрипящего клона закружились красные пузыри крови.

Какое счастье, что на этом все закончилось! Потому что стоило второму охраннику вступить со мной в настоящую перестрелку – и несколькими танцорами Императорского балета точно стало бы меньше.

Но в этот момент в зале появились двое вооруженных до зубов осназовцев с реактивными ранцами.

«Пах-пах», – и второй клон закружился под потолком с дулом автомата во рту.

Вероятно, на счетчике его боеприпасов светилась цифра вроде двойки. Плену он предпочел смерть.

– Младший лейтенант Александр Пушкин, эскадрилья И‑02! Был сбит в космосе, взят в плен при помощи ремонтного бота «Яузы», содержался с балеринами. Услышав звуки боя, завладел оружием, уничтожил… убил вот… кажется… – Я почему-то смешался и показал на клонского мичмана в окровавленной форме, над которым склонился осназовец с красным крестом на нарукавной повязке.

– Майор Свасьян, – моложавый парнишка в бронескафандре протянул мне руку. – Молодец, младший лейтенант. Хватка есть. Молодец! Поздравляю с освобождением из плена!

С виду он был лишь на пару лет старше меня. Тем удивительнее его карьерный рост! Ведь южане обычно мужают и как-то матереют раньше славян. А даже у русско-русских майоров на висках частенько серебрится седина.

– Требуется ли моя помощь, товарищ майор?

– Уже и моя-то помощь не требуется. – Осназовец широко улыбнулся.

Кажется, это был первый боец отрядов особого назначения, который с первых же слов стал мне симпатичен. Прежде мне попадались только свирепые бульдоги. Правда, то все были ефрейторы да сержанты, с майорами мне знакомство водить не случалось.

– Как прошло? – спросил я для приличия.

– Как в уставах писано. У нас двое тяжелораненых – вот и все потери. К счастью, сразу после захвата яхты клоны убрали с нее лучших своих бойцов обратно на «Балх». Охрана тут была в основном из флотского инженерно-ремонтного полка, который базируется на Вару-8. Они тут и балерин сторожили, и маршевый двигатель чинили. Ну а ремонтники, сам понимаешь, не вояки.

– Что же вас так долго не было? Я думал, вы уже давно высадились, только вас блокировали где-то.

– Нет, мы только что с «Трех Святителей». Там целая история вышла…

Силовой эмулятор уже включили. Благодаря старому доброму «g» мы твердо стояли на полу. Вот, кстати, еще один атрибут непомерной роскоши той волшебной яхты: полная тяжесть вместо привычной для военных кораблей половинки!

Мимо нас осназовцы, как заботливые гувернантки, вели по коридору, приобняв за плечики, заплаканных танцовщиц. Плакали все – и не только девушки! Плакали от испуга, плакали от счастья.

Кто-то в глубине души наверняка печалился, что романтическое приключение так стремительно завершилось. И не видать им теперь ни Хосрова, ни нового, хотя и дурацкого, балета. А на Земле интерес к ним сейчас будет только у журналистов. Ведь все мужчины, все поклонники, все зрители ушли на войну! (Я не берусь утверждать, что они думали именно так , но ясно же, что мозги людей искусства – благодатная почва для незабудок, ромашек и орхидей всех цветов и размеров.)