Александр Зорич - Без пощады

– Значит, выпить нужно за это! – буркнул я и потянулся к графину.

Но Риши накрыла свою стопку ладонью – мол, с меня хватит. Этому жесту, и это я помнил совершенно отчетливо, научил ее Коля Самохвальский тысячу лет назад.

– Что ж, тогда я выпью за все это сам. – Я быстро наполнил свою стопку и тут же, вполне по-хамски, опрокинул ее. Впился зубами в яблоко, запеченное в хрустящем тесте.

– Да, я люблю тебя. И буду любить всегда. Но…

Хрум-хрум…

– Но… У меня есть жених. Его зовут Римуш. Он пехлеван. Врач.

Я едва не поперхнулся. Риши всегда знала, чем меня удивить. И, честное слово, я был удивлен! Почти так же сильно, как когда ожили камушки Злочева!

– И давно это?

– Что?

– И давно у тебя… э-э-э… жених?

– Больше месяца. Мы познакомились в госпитале, куда я попала после «Яузы».

– Классика жанра, – проворчал я с набитым ртом. – Только в фильмах обычно бывает наоборот. Он – ранен. А она – его лечит. Но вы с Иссой всегда были оригиналками.

– Ты ревнуешь? – спокойно спросила Риши.

Я задумался. Странное дело: сказать «да» у меня не поворачивался язык. И все же какой-то укол, ну, может быть, крохотный укольчик в самую сокровенную часть моей души я после слов Риши ощутил. Может, не в нежных чувствах к Риши здесь было дело. А в инстинкте собственника – ведь мысленно я уже считал Риши «своей». Ну, не то чтобы совсем уж своей… Скорее «потенциально своей». По крайней мере в тысячу крат более своей, чем официантку Забаву.

– Ты не ответил, – настаивала Риши.

– Тебе важно узнать ответ на этот вопрос? – спросил я, про себя отмечая, что говорю сейчас как хрестоматийный пехлеван. Определенно, лагерь если и не преобразил меня духовно – как мечталось его устроителям, – то по крайней мере приобщил к клонской риторике.

– Да.

– А что этот ответ изменит?

– Ничего.

– То есть… даже если я скажу сейчас, что люблю тебя до безумия, ты все равно выйдешь замуж за своего доктора Пилюлькина?

– Не поняла последнего слова… И переводчик не берет… Пи… Пилю? Как ты сказал? – Риши наморщила лоб и легонько стукнула по горошине в ухе ногтем указательного пальца.

– Пилюлькина, – подсказал я. – Но это не важно. Это просто шутка. Я имел в виду твоего жениха.

– Я в любом случае выйду за Римуша. Мы уже подали заявление в Комитет по Делам Личности. Хочешь покажу? – Риши снова принялась копаться в сумке.

– Не нужно показывать.

– Как хочешь, Александр.

– Так вот: если мой ответ все равно ничего не меняет, я его давать не буду.

– Но почему? – Риши посмотрела на меня с удивлением. – Ведь всем людям хочется знать правду!

– Я не отвечу тебе потому, что сам не знаю эту правду. Понимаешь? Не знаю! – Последние слова я почти проорал.

Из-за занавески показалась встревоженная мордашка Забавы – вероятно, ее привлекли мои крики. «Прекратите шуметь, не то я позову городового», – читалось в ее глазах.

– Все в порядке, – сказал я Забаве. – Мы просто давно не виделись… У меня эмоциональный всплеск.

Мы – я и Риши – сидели на диванчике в «моей» кабинке трактира «Царская охота». И сообща сходили с ума.

Сначала Риши рыдала, да-да, у меня на плече. Рыдала тихо, как воспитанная девочка. Время от времени она деликатно сморкалась в свой носовой платок – кстати, такой же черный и шелковый, как ее платье. Шарф Риши сиреневой лужей лежал у моих ног.

Я и не думал ее утешать. Успокаивать – тоже. Зачем?

– Как плохо все получается, Саша! – говорила она.

– Да ладно там, плохо… Нормально получается. Живы – и ладушки…

– Но почему все получается так плохо? – гундосила Риши сквозь слезы.

– Потому что перпендикуляр, – бездумно отвечал я.

– Но почему погибла Исса, а не я?

– Потому что потому…

– Была бы жива Исса, все это было бы не так гадко… А так получается, если бы я тогда не заперлась в рубке, все повернулось бы по-другому. Исса не погибла бы… Понимаешь, теперь я просто не могу иметь с тобой никаких отношений! Исса стоит у меня перед глазами! Как призрак! Если бы я не была тогда такой дурой, у вас с Иссой был бы шанс на счастье! Или же шанс на счастье был бы у нас с тобой!

– Если бы да кабы во рту выросли грибы… – апатично пробормотал я. На имя «Исса» я установил в своем сознании блок.

– Если бы Исса осталась жива, я никогда не пошла бы на помолвку с Римушем…

– Он тебе не нравится?

– О нет, очень нравится! – Риши так оживилась, что даже слезы в ее глазах просохли. – Он очень смелый человек. И благородный! Он такой образованный! Знает наизусть три тысячи строк классической поэзии!

– Подумать только! – хмыкнул я. – Какой полезный навык!

– Он и сам сочиняет! – воодушевленно продолжала Иришка. Моей иронии она, конечно, не заметила. – Хочешь я тебе почитаю? – И, не дожидаясь моего ответа, она тут же начала декламировать, а переводчик – переводить.

– Не надо! – простонал я.

– Что – «не надо»? – Риши недоуменно на меня посмотрела.

– Про смерть не надо! Тем более – в стихах, – пояснил я. – У меня от стихов едет крыша…

– Как хочешь, – вздохнула Риши.

Кажется, она немного обиделась. Но, признаться, мне было все равно. Я пребывал в Сильно Измененном Состоянии Сознания. Водка, полумрак кабинки – трактир уже перешел на вечернее освещение – эти «сестринские» скользящие прикосновения…

Хоть они и сестринские, но ведь все равно женские, а женщины меня не баловали своим вниманием ого-го сколько… А тут еще Иришкины волосы, заплетенные в две косы… Правая, ближняя ко мне коса расплелась и теперь черным крылом лежит у меня на предплечье, источая едва уловимый аромат перспиранта, которым обрызгивают подголовники кресел в конкордианских межпланетных лайнерах…

Чем дольше я смотрел на эти волосы, тем дальше уносила меня река моих взбесившихся мыслей. Я думал, например, о том, что волосы у Риши – точь-в-точь как у Иссы. Такие же блестящие, шелковые, здоровые, угольно-черные. И такой же в точности длины. И так же покладисто ложатся, будучи отпущенными из прически на волю. А как же иначе? Ведь Исса – дочь демов, то есть клонов, которые в свою очередь «произошли» от пехлеванов и заотаров вроде Риши. Таким образом, получается, что Исса и Риши – очень близкие родственницы. Может быть, почти такие же близкие, как троюродные сестры.

– Тебе нехорошо? – спросила Риши.

– Мне нехорошо.

– Может быть, тебе нужно выпить холодной воды? – Похоже, Риши поняла мой ответ в том духе, что на меня нашла тошнота и я лелею планы отправиться в сортир обниматься с белым другом.

– Мне нехорошо в метафизическом смысле… Понимаешь?