Александр Зорич - Консул Содружества

– Почему бы тогда просто не собрать пятьсот воинов? Тут-то кроверны и поймут, что мы, люди, мыслящие существа. И что мы можем говорить, а?

– Потому что пятьсот воинов-людей никогда не могут мыслить одну мысль. Мы, Воины Обновления можем. Но нас слишком мало для того, чтобы привлечь Мастера Мысли кровернов. А ждать долго мы не имеем времени.

– Все-таки не пойму, почему пятьсот солдат не могут сосредоточиться на одной мысли? Чего проще – построить батальон и дать команду: «Батальон! Мыслить мысль „кроверны, убирайтесь вон с Глокка!“ – Я сам не смог сдержать улыбки, настолько забавным показалось мне мое предложение.

– Не получится, – серьезно ответил Вок. – Потому что большинство людей Хищного Тулана не могут направлять мысль дольше, чем одно мгновение. Даже когда вас много, все вы мыслите разное. Поэтому кровернам кажется, что вы – тля. Если бы все тли в саду собрались на одном дереве и смогли издать разом один звук – например, одновременно почесать лапкой о брюхо, то вышло бы довольно громко. Это убедило бы садовника. Если бы садовник услышал этот звук, он смог бы уважать тлю. Видеть в ней врага. А так – садовник презирает ее.

– Гм… Пожалуй, в случае с садовником ты и прав. Вот только…

– Поэтому, Серж-ачи, нам и нужна Вукуб-Цикин. Она может подхватить мысль настоящего воина, а потом промыслить эту мысль с огромной силой. И тогда она обязательно дойдет до Мастера Мысли кровернов. Если он будет где-то поблизости. И тогда мы сможем сказать ему свои важные слова.

– Ты хочешь сказать, что один такой Мастер Мысли кровернов был на Глокке, когда я нашел там Северину?

– Да.

– В таком случае он должен был попытаться войти со мной в контакт, когда Северина была со мной, а он что-то не очень-то спешил…

– Сожми в кулаке свою память, и она скажет тебе правду, – тихо сказал Вок.

И тут меня просто как громом поразило одним воспоминанием, которое девальвировало к чертовой матери всю мою браваду…

…это был он – то самое равнодушное исчадие Копей Даунинга. Не прекрасное, не уродливое. Это его тело показалось мне пребывающим за рамками наших привычных описательных категорий. Это был он – скорее похожий на кобру, чем на ската, и уж совсем непохожий на то, что создавали виртуальные реальности наших учебных тренажеров.

О да… Это он, Мастер Мыслей кровернов, висел в воздухе, словно бы при помощи глидеров. Это его тело было наполовину скрыто блестящими металлизированными поверхностями с массивными наплывами.

Это его нижние хвостообразные конечности доставали до самого пола и лоснились от толстого слоя полупрозрачного желе, которое я счел биоскафандром. Его лицо, состоящее из усиков, усов, щупов и перламутровых крапинок, не показалось мне кровожадным. Лицо было надменным и одновременно – любознательным…

Неужели это и был контакт, инициированный Севериной?

Неужели этот кроверн, непохожий на всех других кровернов, и есть прямое свидетельство того, что майянцы не лгут?

Свидетельство того, что Воины Обновления знают о кровернах значительно больше, чем мы?

А что, если это действительно так?

– Вспомнил? – спросил меня Вок, когда я наконец стряхнул с себя эти воспоминания.

– Да уж…

– Поэтому я хочу, чтобы ты помог нам найти Вукуб-Цикин на своей базе. Мы хотим поговорить с тем кроверном, которого видел ты в том подземном городе на земле Глокк. Мы знаем, где Мастер Мыслей кровернов будет в следующий раз…

– Не пойму только, о чем вам говорить с этой тварью. Вы-то живете с ними мирно… Скорее это нам имело бы смысл искать контакта… – задумчиво сказал я. После воспоминания о встрече в Копях Даунинга на меня накатила лавина черной меланхолии.

– Вы хотите мира?

– Конечно, мы хотим мира! Думаешь, прикольно это – усираться под огнем всяких стрекошвеек?

– Не думаю, – покачал головой Вок.

– Так чего же, черт возьми, хотите вы? – не отставал я.

– Мы хотим, чтобы кроверны вылечили Яшкин так же, как они вылечили землю Эсквемелина. Наши дети месяцами не видят солнца. Это нехорошо. После того как в начале этого бактуна хип Сентавра упал в наше озеро, люди Яшкина становятся лысыми, а наши женщины все чаще приносят ублюдочных детей. Это очень нехорошо…

– А я и не знал об этом…

– Ты много о чем не знал, Серж-ачи. Но теперь наступила пора знать. И лететь на Декстра Порта. За Вукуб-Цикин. – Голос Кокамеля прозвучал так резко, что я невольно вздрогнул и обернулся в его сторону…

«Наступила пора знать», – эхом звучали в моем мозгу последние слова Кокамеля. Я не отрываясь смотрел на бомбу, приросшую к дрябловатому животу Хозяина Страха.

О да! Пока мы с Воком обсуждали тонкие материи, мой толстый план сработал! Кокамель снял свой дождевик, чтобы легче было терпеть устроенную мной парную!

Теперь бомба открылась всеобщему обозрению. Стараясь не обнаружить свой интерес, я бросал на Кокамеля косые взгляды, пока Вок толковал мне что-то очень философское.

Мне, как, впрочем, и всему экипажу «Юнгера», было интересно знать, какая именно бомба держит нас всех в заложниках. Ибо от этого напрямую зависели конкретные действия по нашему вожделенному освобождению. «Циклоны»-то разные бывают! Я лично помню, что есть «Циклон-2», есть «Циклон-2 Bat», а есть, например, «Циклон-4». И это очень разные устройства!

Ни глазастая подрывница Эстер Карлскрона, ни тертый-катаный Свечников не сумели выяснить правду – сколько ни приглядывались. Может, мне повезет?

Как у всякой бомбы, изготовленной на заводах Содружества, у этой должна быть маркировка. У большинства бомб маркировка украшает именно лицевую сторону корпуса. Но бомба Кокамеля была явно не из таких – иначе даже с такого расстояния я разглядел бы, что маркировка там есть.

У некоторых бомб – маркировка на боку. Может, и у этой тоже? Оставалось только надеяться, что она все-таки не на той стороне корпуса, которая соприкасается со смуглокожим брюхом Хозяина Страха.

Невпопад ответив Воку, я выпросился к бару – поближе, значит, к Кокамелю.

– Горло нужно промочить. Пить ужасно хочется, – пояснил я.

– Большая жара, – страдальчески отозвался Кокамель.

У меня внутри похолодело. Если я сейчас включу кондиционер на охлаждение, он снова оденется. И прости-прощай моя дерзкая идея! А Вок словно читал мои мысли!

– Нужно сделать, чтобы жары не было, – посоветовал или, скорее, приказал он.

– Сейчас. Только выпью немного водки с соком, – проблеял я.

Как я ни старался, а руки у меня все-таки подрагивали. Сложное это дело – одновременно наливать себе виски с фризером и рассматривать взрывное устройство на чужом брюхе. На контрразведчика-то я не учился. И, кажется, напрасно.

Да. Маркировка на бомбе была. На той ее грани, которая смотрела в подбородок Кокамелю. А когда я как следует разглядел циферки и буковки, я вообще едва не выронил бутылку «Ultimeit Absolut».