Хельге Каутц - Нопилей

Но — когти, тонкая фольга, клинок… Перед его внутренним взором возникло видение, будто освещенное одной-единственной стробовспышкой.

Не раздумывая, он инстинктивно шлепнулся на спину. Резкая боль пронзила позвоночник, когда он упал на какой-то острый предмет, но он не обратил на это внимания, быстро перевернулся и покатился к задней стене палатки. Нопилей даже не замечал, что из его глотки вырываются хриплые звуки, нечленораздельные, не по-теладински писклявые и пугающие одновременно.

А прожорливая, чавкающая пасть не отставала от него. Добравшись до стены, Нопилей выпрямился и ткнул в нее клинком. Пьезопалатка заскрипела, но не поддалась. Материал сильно растянулся, интенсивно сопротивляясь, будто был сделан из эластичной резины.

Теладинец сильно зашипел, когда его коснулась вонючая прожорливая пасть. Капля кислоты из безгубой пасти чудовища упала на правую ногу Нопилея. Плотоядно принюхиваясь, гигантское насекомое втянуло в себя едкий запах горящей кожи, а капля кислоты, слегка дымясь, миллиметр за миллиметром въедалась в чешую теладинца. Но Нопилей не обращал на это внимания. Подгоняемый страхом, он судорожно пытался проколоть стенку палатки, снова и снова размахивая ножом, сопя, рыча, ни о чем не думая. Он хотел только одного: выбраться отсюда!

Спустя какое-то время, показавшееся ему вечностью, хотя на самом деле прошло не больше сезуры, нож вдруг прорвал стенку палатки. Всей своей тяжестью Нопилей навалился на нож. Раздался треск рвущегося материала, и в стене, от пола до пояса Нопилея, появилось зияющее отверстие. Теладинец раздвинул дрожащими лапами края и вывалился в ночь.

Флуоресцирующий свет, исходящий от дракона джунглей, чье крылатое туловище занимало почти половину полянки, освещал ее как днем. Плоская голова зверя со странной безучастностью смотрела на свой собственный прожорливый хвост, обвивавший палатку, точно они принадлежали разным существам. На полянке было множество маленьких лужиц светящегося желудочного сока, вступившего в реакцию с сухой листвой. Струйки едкого дыма пробивались из-под листьев и тянулись над поляной.

Нопилей непроизвольно задержал дыхание, выпрямился и сломя голову бросился в темную глубь джунглей. Тварь судорожно пыталась высвободить свой хвост из рухнувшей палатки, чтобы броситься вслед за добычей, которую уже считала своей. Но широкие крылья запутались в прочном искусственном материале. Чудовище издало мощный трубный звук ярости и разочарования, заставивший убегающего ящера вскрикнуть и оступиться. Тварь еще активнее пыталась освободиться от остатков палатки, и наконец ей это удалось. Мощно хлопая своими большими крыльями, она поднялась в воздух почти вертикально, а тлеющий огонь под ней начал пожирать сухую листву.

Дракон джунглей протрубил еще раз, громко и разочарованно, но шум, производимый убегающей добычей, становился все тише. Тварь не могла преследовать свой живой обед в густом лесу, потому что ее крылья были слишком широкие, а джунгли слишком густые.

Безумная гонка по абсолютно черному лесу была мучением для испуганного теладинца, пыткой, полной непреходящего ужаса. С каждым своим коротким шагом он все чаще спотыкался о кусты, попадавшиеся ему под ноги. Он спотыкался об острые камни, которые царапали и еще больше растягивали связки незащищенных пальцев ног. Чешуя на его и без того разбитых коленях распухла, на лапах пульсировали многочисленные ушибы, а невидимые лианы, объединив свои усилия, заплетали его щиколотки и пытались повалить его. Неизвестно откуда взявшиеся сучья хлестали его по чувствительной морде, заставляя вскрикивать от боли. От трубного рева дракона джунглей, раздававшегося за его спиной, кровь стыла в жилах, а в груди было так больно, будто туда вонзили стальной клинок.

Невзирая на страх и боль, Нопилей бежал все дальше. От усталости и оттого, что поднялась температура крови, его кожа покрылась странной цветной пленкой. Его глаза, которые обычно хорошо видели в темноте, отказывались служить, они показывали ему какие-то тени, силуэты и жутких зверей там, где их не было. И только три неистово бьющихся сердца не давали ему рухнуть и впасть в защитную каталепсию. Но даже они не могли бесконечно отодвигать неизбежное. Нопилей, мысли которого только начали приходить в норму, двигался все медленнее, сильно хромал, лапы его постепенно теряли чувствительность. Наконец он остановился. Теладинец еще попытался вскинуть лапы, чтобы защитить себя при падении, но неподвижность уже завладела всем его туловищем. Издав какое-то хрипящее шипение, он рухнул мордой вниз на землю дремучего девственного леса. И в тот же момент его сознание полностью отключилось.

Через несколько мизур высоко над кронами древних деревьев раздался тихий шелест. Стайка светящихся слабым светом точек медленно спустилась на тонких, извивающихся шелковых нитях на неподвижное тело. Там, где эти червеобразные личинки чуть промахивались, они начинали изгибаться и карабкаться туда, куда изначально старались попасть. А те, что приземлялись сразу на чешуйчатый панцирь Нопилея, тут же начинали в него внедряться и укореняться, пробивая себе путь крошечными каплями кислоты.

Свет. Истошное жужжание. Расплывчатые желтые прожилки. Темно. Светло. Тупая боль. Щекотка в чешуе. Веки Нопилея вздрогнули, с трудом приоткрылись и снова захлопнулись, прежде чем он успел полностью открыть глаза.

Когда сознание вернулось к нему в следующий раз, он сумел полностью открыть глаза, но вначале видел только сверкающие отблески света. Нопилей зашипел, но это было похоже, скорее, на всхлип или стон, но потом ему удалось произнести первые пришедшие на ум слова: «Щщщертттовааяишшницаа».

Удовлетворенный тем, что ему удалось более или менее членораздельно произнести это крепкое выражение, Нопилей прислушался к себе. Все тело болело, а конечности весили, казалось, не меньше центнера. Он попробовал расправить плавательные перепонки. Ох! Но ничего, получилось! Ободренный таким успехом, теладинец попытался сфокусировать взгляд на каком-то размытом пятне, находившемся совсем рядом. В то же время он согнул лапы, чтобы выпрямиться. Ответом на эти движения было яростное жужжание слева. Он замер и наконец-то смог посмотреть на свое окружение ясным взглядом. На его левой лапе сидела прозрачная драконова муха, которую он в последний раз видел у палатки и принял за пятно света. Он пробормотал что-то невнятное, что можно было понять как требование: муха должна была немедленно убираться вон. Он по горло сыт тварями, особенно такими, которые по ночам светятся и у которых есть крылья.

Чтобы было понятнее, он из последних сил вытянул лапу, на что муха демонстративно не отреагировала. Вместо того чтобы улететь, она расправила крылья и присосалась к какой-то желтоватой жидкости. Зверюга что-то насадила на свой хоботок — и это никак не могло быть ягодой! Нопилея передернуло, когда он увидел, что это — волосатый червяк, который еще извивался, хотя его насадили на хобот и уже наполовину высосали. Сзади у червяка висела тонкая нить, похожая на паучью.