Журнал «Если» - Журнал «Если» 2010 №12

— Кто знает? Возможно, это лишь новый кусочек знаний в истории Солнечной системы. В системе Нептуна полно мусора. И всегда было очевидно, что здесь когда-то произошло крупное событие — скорее всего, когда на сцене появился Тритон. — Тритон — это самая большая луна Нептуна, которую, как знал даже я, он, скорее всего, где-то подхватил. — Теперь нам известно, когда это случилось.

— И это все?

— Нет. Мы еще много чего можем сделать. Давай наберем еще мешок образцов, только на этот раз будем собирать их систематичнее. Может быть, нам удастся расположить их в стратиграфической последовательности. А это многое нам расскажет…

Я прочитала много мифов. И тоскливых стихов тоже. Несмотря на всю свою красоту, Наяда производит впечатление места, где хорошо умереть. Возможно, поэтому Флойд и сидит здесь подолгу, уставившись куда-то вдаль: все его детство было сформировано смертью, а люди — странные существа. Отмахать половину Солнечной системы, лишь бы забыть то, чего они в действительности забывать не хотят — это кажущееся противоречие.

Даже названия здесь навевают тоску. Нептун был одним из угрюмых богов, ассоциируемых не только с морем, но и с землетрясениями. Древние иногда пытались его умиротворить, принося в дар лошадей — для чего, поскольку он обитал на дне морском, лошадей приходилось загонять в море, где они тонули.

Наяды были немногим лучше. Иногда игривые, иногда ревнивые — нимфы воды, прекрасные, но капризные. Люди им тоже приносили в жертву животных.

Впрочем, не так-то легко утонуть, когда снаружи температура порядка сорока пяти градусов по Кельвину [15] Примерно -230° по Цельсию. . В таком холоде даже баллонам с кислородом требуются обогреватели, чтобы газ оставался газом. Но все же нам, возможно, не помешали бы несколько лошадей.

Несчастье случилось во время нашего 1128-го витка. Приближалось окно запуска, и мы с Флойдом находились снаружи, чтобы наблюдать, как грузовые капсулы отправляются в долгий полет к центру системы. Подобно разглядыванию Нептуна, этот процесс кажется более реальным, если наблюдаешь его собственными глазами.

Еще до того, как Джон стал тратить слишком много времени на велосипед, он хорошо освоил двойные запуски. Он даже ухитрился сделать парочку тройных. Как-то раз он отправил в путь серию из трех капсул всего за десять секунд. К сожалению, окно запуска у него тогда было длительностью всего в девять секунд, поэтому нам с Флойдом пришлось порядком погоняться за одной из них.

Но по сравнению со стоимостью накопившейся руды мы с Флойдом ценились совсем дешево, поэтому в тот раз Джон решил запустить сразу пять. Кстати, накануне вечером он сказал: «Есть только один способ стать более умелым — раздвигать пределы».

Я снова предложила помощь — теперь уже осторожнее, — но Джон опять отказался:

— Я этим занимаюсь половину жизни. И тут все или работает, или нет.

То были фактически последние слова, которыми мы обменялись.

Могу понять, почему он захотел рискнуть, втискивая в окно столько запусков. Те, кто вложил в шахты свой рисковый капитал, наверняка давили на него, требуя отдачи, и стоимость их акций с каждым запуском повышалась. Но из-за этого отказываться от дополнительных запусков Джону становилось еще труднее. Когда он возился с велосипедом, это было лишь хобби. А смысл хобби наполовину заключается в том, чтобы убить время. Но с капсулами все было всерьез.

Есть один предмет, в который у меня никогда не хватало духу углубляться дальше студенческого уровня, — психология. Может, потом, когда я лучше узнаю побольше людей… Но пока я как следует узнала только троих: Флойда, Рудольфа и Джона. Рудольф был… словом, надеюсь, что таких, как он, немного. Флойд намного сложнее. Иногда я гадаю, почему он позволяет своим фобиям загонять его настолько далеко, где типы приключений, к которым он упорно стремится, по количеству пота, выматывающей усталости и необходимой решимости намного труднее тех приключений в пустынях, что когда-то были ему знакомы. Джон тоже оказался сложным. С более аналитическим складом ума, но, подобно Флойду, его больше интересовало не почему что-то работает, а как заставить это работать на него.

Единственное, что объединяло всех троих: движущей силой их поступков были внешние причины. Для Рудольфа — деньги, для Флойда — бегство от событий молодости. Для Джона… наверное, просто желание оставить след. Свой след.

Я понимаю, что у каждого есть сильные и слабые стороны. Не такое уж это великое озарение. Джон был очень хорошим инженером, да и Флойд может делать потрясающие вещи, когда занимается чем-то всерьез. Рудольф… ну, он, вероятно, хорошо умел делать деньги. Но, может быть, сила и слабость взаимосвязаны — как две стороны одной монеты, если хотите.

Не знаю, обнаружила бы я ошибку, если бы Джон позволил мне проверить данные. Этих данных могло и не хватить. И у меня, вероятно, тоже есть слабости, хотя над этим мне придется еще поразмышлять. Я вот не знаю, является ли мое образование более разносторонним, чем у любого человека. Не говоря уже о том, что для меня создавать и запускать симуляции — примерно то же, что для Джона и Флойда потягивать пиво и тешиться разными конструкциями велосипеда. Но Джон был решительно настроен делать все сам. Хотелось бы мне сказать, мол, это его и погубило, но я никогда не буду знать точно, что убила его не я.

Самое трудное в последовательном запуске капсул — быстро подавать их в пусковой туннель. При низкой гравитации нельзя воспользоваться краном, чтобы сбрасывать их одну за другой: падать они будут настолько медленно, что к моменту, когда первая вылетит, окно запуска уже закроется.

Джон обошел эту проблему, поместив вход в туннель на дне самого крупного из ближайших кратеров. На его краю он соорудил нечто среднее между бобслейной трассой и катапультой. Используя это устройство для сталкивания капсул по желобу с последовательно нарастающей скоростью, он мог давать ЭМК время для перезарядки, рассчитывая всю операцию таким образом, чтобы капсулы влетали в туннель с нужной ему периодичностью.

Он ждал нас на наблюдательном пункте, расположенном на середине склона кратера, откуда мог видеть и пусковое устройство, и желоб, по которому капсулы, подвешенные в отталкивающем электростатическом поле, без трения влетали в туннель.

Возле пусковою устройства рядком выстроились капсулы, похожие на блестящие гусиные яйца: точечные отражения солнечного света на одном боку и мазки нептунской синевы на другом. Закрытые люками порты скрывали маневровые двигатели и транспондеры, которые появятся снаружи, только когда капсулы будут уже в пути. Они совсем не походили на привычные для нас с Флойдом контейнеры. По сути, это были всего-навсего обмотки из сверхпроводящей проволоки над сердцевиной из руды, сплавленной в солнечной печи и обогащенной почти до трех девяток [16] Чистота 99,9 %. . Нет смысла зря тратить полезную нагрузку, гоняя пустую породу. Не говоря уже о том, что имелся предел сложности в конструкции капсул, которые Джон и его команда могли изготовлять, не дожидаясь особых компонентов, доставляемых с помощью ЭМК из внутренней системы. У его капсул не было даже тепловых экранов. Кто-то возле Земли неплохо заработает, отлавливая капсулы и переупаковывая их содержимое для сброса в атмосферу.