Гэрет Уильямс - Другая половина моей души

Сперва он решил, что всё это — шутка, устроенная Тимов, чтобы как следует разозлить его, но, связавшись с камердинером Мореллы, он убедился, что Тимов сказала правду. Он не узнал причины, по которой леди Морелла пожелала встречи с ним и, похоже, теперь уже не узнает.

Двор в своей обычной манере пытался скрыть факт смерти Мореллы, но от Лондо, автоматически занявшего пост премьер-министра после того, как был убит, — простите, погиб в результате несчастного случая Урза Джаддо, скрыть его было невозможно. Особенно после того, как он подобно буре ворвался во дворец и потребовал выложить ему всё, что известно. Император Мэррит и эта, будь она четырежды проклята, леди Эльризия пытались сделать вид, что ничего особенного не произошло, но Лондо воспользовался своей личиной беззаветной преданности и выяснил правду.

Леди Морелла была убита прямо в своей постели этой ночью, причём с изощрённой жестокостью. Говорилось о том, что было жутко много крови и разных неаппетитных вещей. Служанка, обнаружившая тело, была, очевидно, настолько потрясена, что вскоре покончила с собой.

Спустя некоторое время после страшной находки во дворце был замечен какой-то землянин. Он скрывался, но был схвачен и помещён под арест. Лондо решил, что ему будет лучше встретиться с этим человеком до того, как тот тоже падёт жертвой несчастного случая или наложит на себя руки. Расследование убийства гораздо проще вести, если все подозреваемые живы и способны отвечать на вопросы. Это сильно облегчает дело.

Спускаясь в подземелье, Лондо размышлял об одной вещи. Морелла была прорицательницей и, по слухам, могущественной. Все центавриане обладают частицей дара предвидения, — особенно ярко это проявляется в способности видеть собственную смерть. Лондо ярко помнил своё смертное видение — Г'Кар душит его на ступеньках императорского трона. Было ли Морелле явлено что-то подобное? Если так, то ведь она могла совершить определённые приготовления, к примеру, оставить послание?

А может быть, и нет. В конце концов, она же была прорицательницей, а персоны такого сорта, как правило, любят напускать невероятное количество тумана. Если даже она и оставила сообщение, оно, скорее всего, содержит в себе что-нибудь наподобие: «Роза цветёт пышнее всего ночью», или ещё какую-нибудь бессмыслицу. С тем же успехом она могла быть ворлонцем.

Лондо дошёл, наконец, до камеры, в которой держали арестанта-землянина, и остановился. Стражник отворил дверь, и Лондо отсыпал ему горсть дукатов. Стражник кивнул и шагнул в сторону, и Лондо вошёл внутрь.

Вид человека оставлял желать лучшего. Его основательно поколотили. Сопротивление аресту было широко распространённым оправданием. Его поза выдавала, насколько он обессилен. Но, несмотря на это, он поднялся, когда Лондо вошёл в помещение.

— А, — воскликнул он. — Вы, должно быть, министр Моллари. Рад встретиться с вами.

— Ну, а кто же вы такой? — спросил его Лондо.

— Забавно. Именно этот вопрос я и намеревался задать вам, министр.

Лондо замолчал. Видимо, стража побила его слишком сильно. Было не похоже, что заключённый сохранил вполне здравый рассудок. Грустно. Земляне бывают такими хрупкими.

— О, нет, — сказал он, заметив выражение лица Лондо. — Я вовсе не сумасшедший, можете мне поверить.

— Говорите, не сумасшедший? Тогда почему же вы, такой благоразумный человек, убили благородную леди? Я ещё понимаю, если бы это была Эльризия, но леди Морелла…

— Я не делал этого.

— Ну да, а по Императорскому Дворцу вы прогуливались для поправки собственного здоровья, так? Пили воду, любовались видами…

— Вообще-то у меня здесь был чисто деловой интерес. Я, в некотором роде… негоциант.

— Да ну? И всё-таки, не позволите ли поинтересоваться вашим именем, господин негоциант?

Он улыбнулся.

— Морден.

Альфред Бестер придерживался мнения, что очень многие старинные изречения несут в себе истину. Он верил в то, что жившим прежде людям ума было не занимать, и отдавал предпочтение классическим методам ведения своих дел, чем бы он ни занимался. Тщательные приготовления, методичное планирование, чёткое понимание, рациональное обдумывание проблемы, — всё это никогда не казалось ему чем-то устаревшим.

Правило, которое он ставил на первое место, формулировалось очень просто. Оно гласило: «Знай Своего Врага».

Никто не мог бы упрекнуть Бестера в скромности его мечтаний. Он желал всё. Поражённый с рождения проклятием своей парализованной руки, поражённый в юности проклятием маленького роста, поражённый проклятием своих способностей, которых никто не понимал, и все боялись, Бестер держался только за счёт силы своих амбиций. Своих амбиций и своего превосходства.

Единожды узрев телепатов, люди презрели их, возненавидели, спихнули в сторону со своей общей дороги, заточив в большой чёрный ящик под названием Пси-корпус, и оставили их гнить там, внутри. Бестер не был первым, кто осознал эту горькую правду, но лишь он один догадался, как можно извлечь из этого выгоду. Он вспомнил старое изречение: «Проклятье одного человека — дар небес для другого».

Телепатия была даром, а не обузой. Она могла служить ценным ресурсом, который следовало лелеять и защищать. Телепаты — существа более сильные, одарённые, избранные, — будущее было за ними. А он будет пользоваться плодами их дара.

Сам Бестер как телепат был силён, очень силён. Его рейтингом было P12, и ему доверили работу в Пси-надзоре, где он быстро стал лучшим из лучших. Вскоре он обрёл всю полноту влияния, — и личного, и политического, — которая была достижима для него. Так что же с того, что он не был свободен, что ему пришлось жениться на той, которую выбрал за него Корпус, что он обязан был подчиняться требованиям Корпуса? Бестер был терпелив. Он умел ждать.

И теперь, когда Корпус ушёл в небытие, Бестер остался единственным наследником всего их знания и силы. Всего того, что он сохранил и принёс сюда. Это место он назвал просто — Приют.

Ему были известны все секреты, которые считались утраченными вместе с Корпусом. Он знал о проекте «Лазарь», о программе искусственной личности. Ему были известны многие секреты Бюро 13, Звёздной Палаты и Межпланетных Экспедиций.

Это хорошо согласовывалось с другой известной пословицей: «Знание — Сила».

Бестер не был военным. Он предпочитал вести игру за кулисами и предоставлять другим право делать грязную работу. Скоро обстоятельства изменятся, и ему придётся нарушить это правило, но к этому он будет готов. А пока он был вполне удовлетворён тем, что у него есть возможность сидеть тихо, ждать и слушать, копить своё знание. И хотя он никогда не увлекался военной историей, он читал слова Сунь-Цзы, общепризнанного величайшего стратега всех времён и народов. Они воспринимал их как очень ценный совет.