Александр Дихнов - Портал на Керторию

Марандо молча наградил меня взглядом василиска, и я еще раз улыбнулся:

– Да, вы занимаете особое место в гонке. Так же, как и всегда. И это станет ясно любому, кто даст себе труд задуматься: почему от всей страны Д'Хур на Испытание отправились вы один?.. Вы не столько стремитесь завоевать призовое место, сколько разрушить пьедестал. И уж, в самом крайнем случае, не допустить на верхнюю ступень Его Высочество. А в таком деле у вас изначально не может быть союзников; вернее, вы их уже предали! Так что не надо лукавить.

Скажем очередную порцию хвалебных слов в адрес гениального ума барона Детана – со своей версией мотивов Князя Д'Хур он угодил яблочко. Однако для самого Марандо версию озвучил я, поэтому и лавры – ненависть, смешанная с уважением, – достались мне. Но следовало держаться взятой высоты.

– Стало быть, поддержать меня не выглядит хуже, чем кого-то. Напротив, это могло бы спровоцировать схватку, после которой один из участников сойдет с пробега. А то и оба, к вашему вящему удовольствию… Фактически выбор у вас есть. Вы его рассматривали, Князь?

Теперь волей-неволей приходилось ждать ответа, последовавшего далеко не сразу. Мне удалось совершить практически невозможное и поколебать самоуверенность Марандо, но увы, этим мои успехи себя исчерпали…

– Вообще-то нет, – сообщил наконец он. – Я не принимал вас слишком всерьез и готов признать свой просчет… Хорошо, вы предлагаете мне сделать ставку. Но я редко рискую и всегда ставлю на фаворитов. А вы не фаворит. Пока нет, и учитывая, с чем хотите сражаться, вряд ли станете… Мой ответ остается прежним, герцог.

С этими словами Марандо поднялся, холодно кивнул и направился на выход, но у самой двери задержался:

– На вашем месте я бы побыстрее покинул Аркадию. А заодно подумал бы над отдыхом в хорошо укрепленном замке. Не собираюсь вас оскорблять, но, боюсь, вы немного переоценили себя, герцог.

Я надолго вперился взглядом в матовую поверхность закрывшейся двери. Как-то не верилось, знаете, что я вот так целиком и полностью обделался. Марандо, может, и не хотел меня оскорблять, но трудно было не сделать этого самому. Я чувствовал себя павлином, вступившим поутру в сад, гордо распустившим хвост и… обнаружившим, что символ его достоинства таинственным образом исчез. Ободрали, возможно…

Затем, разумеется, я впал в ярость, вскочил и рванул прочь. В подтрибунных помещениях ипподрома оказалось весьма людно – после небольшого перерыва программа скачек, открывавшихся Золотым Кубком, должна была возобновиться, – и я надеялся, что в толпе разгоряченных болельщиков меня кто-нибудь заденет или хотя бы нахамит. Но, к сожалению, наружу я выбрался совершенно беспрепятственно. Пришлось совершить акт вандализма и сломать ни в чем не повинную пальму, росшую на ближайшем газоне. Это принесло слабое облегчение, и я решил дождаться встречи со служителями ипподрома. Они вскоре появились, но почин не поддержали. Увидев, что именно я сделал и как, они подумали, вероятно, что зеленые насаждения не входят в сферу их деятельности и безмолвно удалились.

Оставалось лишь выпускать пары более продолжительным, но надежным способом – прогулкой в хорошем темпе под палящим солнцем. Пройдя мимо стоянки наемных флаеров, я короткой аллеей вышел к побережью и дальше двинулся вдоль пляжей на север. Отель «Хилтон», где был назначен общий сбор, находился милях в трех от ипподрома, поэтому уже к трети дистанции я притомился, как следствие, успокоился и вновь обрел возможность мыслить…

Для начала я объявил войну Князю Д'Хур, и ничего личного в этом не было. В своем финальном выступлении Марандо однозначно дал понять, что если я не уберусь с Аркадии, то у меня будут неприятности. Но бежать я собирался меньше, чем когда-либо. Еще вчера я мог это сделать, объяснив возникновением новых высших интересов, но сегодня такой поступок выглядел бы трусостью или как минимум малодушием. А я даже в худший период своей жизни избегал выказывать подобные качества. Соответственно, вы хотите войну – вы ее получите.

К тому же Марандо был прав лишь отчасти. Я в самом деле переоценил себя, возомнил тонким психологом и выдающимся дипломатом, за что и был нещадно бит. Но в открытой-то схватке мне за короткий срок случалось уделать и Вольфара, и графа Таллисто, и герцога Венелоа, а по сравнению с ними Марандо не выглядел несокрушимым титаном. Уж не настолько, чтобы брать меня на арапа… Плюс, за моей спиной стояла пусть и своеобразная, но очень опасная группа товарищей, надежность которых казалась мне абсолютной – даже с учетом того, что теперь у них появился прекрасный повод для злопыхательств. Да, я ошибся, не надо было фланировать по Аркадии, изображая туристов на экскурсии, – мы засветились и напрочь утратили преимущество внезапности. Но ничего страшного, придумаем что-нибудь другое…

Ободрив себя таким образом, я вернул изрядную долю попранного собственного достоинства и перешел к более сложной части: что можно извлечь из не-ругайтесь-матом беседы с Марандо?..

На первый и даже на второй взгляд, ничего существенного или хотя бы нового – Марандо, как и любой нормальный керторианец, умел говорить шелухой, не произнося ни имен, ни фактов, ни вообще чего-либо конкретного. Однако, еще раз прокрутив в уме все его фразы и тщательно исследовав их (у меня хватило терпения прикидываться, будто я присутствовал при сем в качестве третьего лица), я наткнулся на небольшую… неадекватность, что ли. Мы оба много раз косвенно упоминали некий приз, конечный результат идущей вовсю «борьбы за власть», и со стороны выглядело так, будто все иносказания в действительности подразумевали трон Кертории. Но ведь этот первоначальный вариант давно уже был устаревшим, неактуальным. Тогда или Марандо сильно отстал от жизни, или… интрига принимала совершенно несусветные очертания. И в таком контексте особенно интересным представлялся угрожающий намек Князя насчет крутизны того, «с чем я хотел сражаться». Если это не понт, то кого он имел в виду? Принца? Черта с два – он сам хотел его крови!.. Барона Детана? Бредятина…

К несчастью, в столь животрепещущий момент мне пришлось прерваться и обратиться к повседневности. Нет-нет, я еще не осилил три мили – просто в моей жизни появился небольшой отравляющий фактор. А именно: за мной следили. Причем донельзя примитивно, прямо-таки глаза мозолили.

Итак, слежка имела место вне всяких сомнений. Я проверил это самым простым способом: перестал нестись сломя голову по I залитому солнцем прибрежному бульвару и уселся на ближайшую затененную скамейку с явным намерением закурить. Мой шпик, двигавшийся в нескольких ярдах позади, тотчас остановился, немного подумал и занял позицию через одну скамейку от меня. В принципе этого было достаточно – если в совпадение, будто на Аркадии нашелся еще один человек, которому срочно понадобилось пройтись пешком от ипподрома Пирл Коуст в район Гран-Казино, со скрипом можно было поверить, то существование придурка, способного усесться отдыхать на раскаленную солнцем лавку (а именно так он и поступил), представлялось не выдерживающим критики абсурдом.