Мюррей Лейнстер - Космические пираты

Оператор решетки подробно его проинструктировал. Рыжий вышел, сопровождаемый парой грязнуль, которые с момента появления в комнате не издали ни звука: Когда они спустились по лестнице, оператор раздраженно сказал:

— Бред сумасшедшего! Я бы потерял свою работу, а вы диплом конструктора, если бы мы нарушили правила и сделали то, о чем он просил. За кого они нас принимают?

— Бред, — согласился Хорн.

Он снова подошел к окну и посмотрел на только что севший корабль. Тот был древним и явно многое повидал на своем веку. Когда-то это мог быть хороший корабль своего класса, но с тех пор прошло много времени. У двигателей Рикардо было важное для первых дней космических путешествий преимущество: они позволяли, хотя и с огромным расходом топлива, садиться и взлетать без посадочной решетки. Для таких кораблей было несколько законных работ, но не очень много. Те, что еще уцелели, летали в основном довольно странными путями. Двигатели Рикардо больше не производились. Но в свое время «Тебан» повидал, наверное, много замечательного, и садился в замечательных местах. Но теперь…

Хорн пожал плечами. Теперь корабли летали от порта до порта строго по расписанию, и аварийные двигатели могли позволить кораблю где-нибудь сесть, но подняться он уже больше не мог. А все исследования вел Космический Патруль, и все вокруг было таким законопослушным и таким обыкновенным. Впрочем, что-то любопытное было в той спешке, из-за которой люди с «Тебана» предлагали ему взятку за то, чтобы он подтянул двигатели и они смогли бы нелегально взлететь до рассвета. Это было бы отчаянно рискованным делом. Хорн попытался было угадать, какая срочная надобность могла заставить шкипера «Тебана» пойти на такой риск, но ничего придумать не смог.

Потом его мысли снова вернулись к тому, о чем он больше всего думал в течение последних нескольких недель: конечно, к «Данае», на борту которой летела Джинни, чтобы выйти за него замуж. Он отвернулся от окна.

— Где этот «Тебан» садился последний раз? — спросил он.

— На Волкиме, наверное, — ответил оператор, — но я не уверен. Они сообщат порт отправки и порт назначения утром, когда откроется астрогаторская контора, и объяснят причину своей спешки.

Хорн пожал плечами. Он по-прежнему думал о Джинни на «Данае», а не о только что севшем корабле.

— Как бы там ни было, извещений космонавтам о новых опасностях по трассе «Данаи» не было. Во всяком случае, в этой ее части.

— Да, в нашей части не было, — согласился оператор. — С вашей девушкой все в порядке. Перестаньте волноваться.

— Нужно было бы, — согласился Хорн, — но женитьба не такое уж частое дело. Так что небольшое волнение вполне естественно.

— Вы только об этом и думаете, — хмыкнул оператор.

Хорн скривился и вышел вниз по лестнице, направляясь к воротам космопорта. Такси в это время, когда по расписанию не ожидался ни один корабль, поймать было невозможно. Приходилось идти пешком. Может быть, еще удастся сесть на ночную развозку возле ворот космопорта и добраться на ней домой.

Снаружи по-прежнему все было очень спокойно. С той стороны, где за горизонтом лежал город, в небе пылало зарево. Чувство огромной пустоты усиливалось металлической громадиной посадочной решетки. Единственным звуком было бесконечно тонкое гудение насекомых, чьи предки прибыли сюда с Земли во время создания землеподобной экологической системы. Было общеизвестно, что земные формы жизни, попадая на новые миры, неизбежно вытесняли все местные. Некоторые считали это доказательством божественного предначертания человеку подчинить со временем всю Вселенную.

Но Хорна подобные абстракции особо не занимали. Он направился к воротам космопорта, думая о Джинни. Это были довольно-таки специфические мысли: о том, как она выглядела, когда была поглощена чем-либо, и какое удовольствие проявлялось на ее лице, когда ей что-то нравилось. Перед его мысленным взором возникали и такие бессмысленные картины, как Джинни, корчащая рожицы кривляющемуся ребенку, и Джинни, играющая с собакой. Эта последовательность картин возникала в его мозгу совершенно бессистемно. Он просто думал о Джинни, и эмоции переполняли его.

До ворот было довольно далеко, но он был поглощен своими мыслями. И когда ворота наконец возникли перед ним, то это его чуть ли не удивило. Он потянулся за пропуском, чтобы показать его охране. Охранники знали его в лицо, но согласно правилам нужно было записывать всех, проходящих через ворота.

Эхо его шагов отдалось под крышей проходной. Никто не вышел, чтобы взять пропуск и вложить его в регистрационную машину. Это было необычно. Межзвездный груз должен был охраняться, особенно от мелких несунов. Неохраняемые ворота в космопорт были просто приглашением для воров. Паханы всех окрестных пивных должны были немедленно среагировать на первый же намек об отсутствии охраны ворот. Для того чтобы взволноваться от подобной перспективы, вовсе не нужно было быть фанатиком устава.

Хорн толкнул дверь, через которую должен был выйти охранник, чтобы взять его пропуск. Он вошел вовнутрь и обо что-то споткнулся. На полу лежал человек, мертвый или без сознания — один из охранников. Он увидел рядом и второе тело.

Затем услышал звук парализующего пистолета, похожий на жужжание осы, и почувствовал нестерпимую боль от уколов, которую вызывало такое парализующее оружие. Но слышал и ощущал он лишь какую-то долю секунды. Однако за эту долю секунды рассвирепел. Он понимал, что произошло и почему, и ему ужасно хотелось кого-нибудь убить — лучше всего рыжего со свирепым лицом.

Он почувствовал, что падает.

Потом уже не чувствовал ничего.

Сознание возвращалось к нему очень медленно. Поначалу это было ощущение дремоты и полной расслабленности. Он осознавал, что существует, но это были чувства духа, покинувшего тело. Его разум работал, но органы чувств ничем его не питали. Он был в сознании, но отсутствие ощущений не позволяло его мыслям сориентироваться. Они были в смятении: не перепутаны, а как будто в дреме. Разум работал очень четко, но без конкретного направления. Мысли перескакивали с одного на другое без какой бы то ни было цели или логики. Перед глазами всплывали картины беспорядочных воспоминаний. Он чувствовал запахи и видел изображения, что-то слышал — но все совершенно безо всякого смысла и логики. Но часть разума понимала его реальное состояние. Все это было похоже на сон, когда человек осознает, что он спит.

Это ощущение создавало смутный дискомфорт в душе, и он начал с ним бороться. Борьбой руководила способность разума к самоанализу и принятию решений относительно самого себя — эти уникальные таланты человеческой расы. Хорн сражался, пытаясь подчинить своей воле спокойные, но мелькающие как в калейдоскопе мысли. Сначала у него не было ясной цели. Он не ощущал своего тела. У него не возникало никаких чувств, свидетельствующих о том, что он по-прежнему владеет руками, или ногами, или глазами, или губами. Он был разумом в пустоте, и его сознание просто неслось с бешеной скоростью, игнорируя поначалу все попытки навести хоть какой-то порядок в мозгу.