Питер Дэвид - Легионы огня: Армии света и тьмы

Лондо медленно, слегка пошатываясь, приблизился к нему. Вир сначала решил, что тот пьян, но потом отмел это предположение. Затем до него дошло: Лондо запыхался. Как будто он бежал из другого конца дворца, чтобы остановить Вира до того, как…

…до того, как… что?

Виру захотелось оглянуться на дверь, но что-то его остановило. Он не знал, почему, но ему не хотелось, чтобы Лондо догадался о том, что он едва туда не вошел. Но, возможно… возможно, Лондо об этом уже знал. Трудно сказать. Теперь ни в чем нельзя быть уверенным.

Лондо медленно, размеренно шел к нему, и Вир напрягся, не зная, чего ждать дальше. А потом вдруг мелкими, торопливыми шажками одолел остававшееся между ними расстояние, развел руки и с такой силой сжал Вира в объятиях, что тому показалось, будто его ребра вот-вот сломаются.

— Рад тебя видеть, — прошептал он. — Это так здорово.

Потом отступил на шаг и крепко взял его за плечи.

— Ты, — решительно сказал он, — всегда должен быть со мной. Ведь именно так должно быть между нами, да?

— Ну, я больше в этом не уверен, Лондо, — медленно произнес Вир.

— Не уверен? Почему?

Лондо крепко вцепился в плечо Вира и потащил по коридору, прочь от этой двери. У Вира не оставалось иного выхода, кроме как последовать за ним.

— Ну, — взвешенно произнес Вир, — в последний раз, когда мы виделись, вы сказали мне о том, что у нас теперь разные пути, и что нам нужно держаться друг от друга подальше. А перед этим ударили меня, потому что я произнес… — он почувствовал, что пальцы Лондо так крепко стиснули его плечо, что, еще чуть нажать — и его рука выскочит из сустава, — …потому что я произнес нечто такое, чего никогда больше не должен произносить.

Хватка на его плече слегка ослабла.

— Это действительно так, — сказал Лондо. — Но то было в прошлом году, Вир. Все изменилось.

— Что изменилось, Лондо?

— Неужели ты не заметил? Полагаю, у тебя было достаточно времени здесь для того, чтобы присмотреться. Все эти встречи и приемы, различные министры и политические лидеры Примы Центавра. Несомненно, ты сделал какие-то выводы о них, а?

— Ну… — Вир замялся, — Если не брать в расчет то, что я никого из них не знаю…

— А… Я бы не придавал этому значения, Вир. Здесь все равно не осталось ни одного знакомого лица, Вир. А те, кто здесь… они, кажется, смотрят сквозь меня, будто меня не существует в природе. Ты ведь знаешь правила, Вир? Когда люди начинают смотреть на тебя так, будто ты — пустое место… знаешь, что происходит потом?

— Вы… исчезаете?

— Вот это, — вздохнул Лондо, — к сожалению, абсолютно верно. Я не прошу тебя торчать здесь постоянно, Вир.

Он остановился, повернулся к нему лицом, продолжая держать его за плечи, прямо, как добрый дядюшка.

— Но твой последний визит оказался настолько неудачным, настолько бурным… Просто мне хочется, чтобы ты чувствовал себя здесь совершенно свободно. Ты можешь приезжать и уезжать, когда вздумается. Ты не будешь здесь чужим.

— В таком случае, почему вы не взяли и просто не пригласили меня сюда? К чему все эти увертки?

— Увертки? — Лондо приподнял бровь. — Не уверен, что понял, о чем это ты?

Его голос прозвучал так, будто он хотел предупредить Вира, и тот сразу понял, что напортачил. Хотя не был уверен, в чем, или как. Здесь, кроме них, никого не было. По крайней мере, так Виру казалось. Лондо даже не сопровождал эскорт гвардейцев. Тогда почему надо следить за каждым словом? И все же… откуда Вир мог знать наверняка, что они одни? Допустим, здесь повсюду могут находиться жучки. Почему нет? В конце концов, на нем самом был жучок, который прямо сейчас передавал их разговор Галену.

Так что, если он углубится в подробности, то какая-нибудь крохотная толика информации, которую сообщит ему Лондо, может свести на нет все его усилия, потому что попадет к тем, кто сейчас внимает каждому их слову.

Вир едва заметно мигнул. Для Лондо этого было достаточно — он понял, что до Вира дошло. Но вслух Вир спокойно произнес:

— Полагаю… «увертки» — не совсем подходящее слово. Думаю, что я хотел спросить: почему вы просто не объявили о своем желании?

Лондо чуть заметно кивнул в знак одобрения.

Не произнося ни слова, они, тем не менее, сказали друг другу все. Все остальное пошло бы на пользу лишь тем, кто их подслушивает.

— Мне нелегко говорить об этом, — ответил Лондо. — В те дни пришлось принимать много непростых решений. Какой бы неограниченной властью я ни обладал, вокруг всегда полно тех, с чьми взглядами приходится считаться.

— Например, Дурла, — глухо заметил Вир.

Лондо едва заметно кивнул.

— Дурла — министр безопасности. А ты, Вир, кажется, водил дружбу с Тимов.

И мы оба знаем, что с ней произошло.

— Но это…

Лондо не дал ему договорить.

— И, не будем забывать, что ты живешь на Вавилоне 5.

Вир не понял, куда клонит Лондо.

— Что?

— Значит, ты проводишь много времени в контакте с членами Альянса. В конце концов, их на Вавилоне 5 хоть пруд пруди. Думаю — это всего лишь мои личные домыслы, имей в виду, — что Дурла не вполне уверен, кому ты на самом деле предан.

— Я предан? — Вир горько засмеялся. — Лондо, на Вавилоне 5 на меня смотрят с подозрением лишь потому, что я — центаврианин. Если бы их не очаровала Мэриел, то никто не стал бы даже говорить со мной. Да и теперь, когда они разговаривают со мной, я знаю, что они, все равно, не доверяют мне.

Возможно, нужно сказать Дурле об этом…

— О, да-а-а. Тебе придется сказать ему об этом, — не скрывая сарказма, сказал Лондо. — Ты пойдешь прямиком к Дурле и скажешь ему о том, что посол Центавра на Вавилоне 5 не пользуется ни доверием, ни уважением. Это, несомненно, поднимет твой статус при дворе.

Он знал, что Лондо прав, но все еще не был уверен в том, куда тот клонит.

— Так… что вы предлагаете?

— Ты здесь, Вир. И в данный момент… этого достаточно. Дурла, кажется, не против терпеть твое присутствие здесь, и, этого должно хватить для того, чтобы ситуация оставалась стабильной некоторое время. Насколько я понял, Мэриел сотворила здесь такое же чудо, что и на станции. Как видишь, у нас теперь новый двор. И для этих новичков — придворных ее пожизненное клеймо, печать бывшей жены Лондо Моллари, не так важно. И нас это не должно удивлять, Вир.

— Не должно…

— Нет. Потому что, понимаешь, центавриане не уважают историю. Люди говорят: «Тот, кто не помнит своей истории, обречен повторить ее». Знаешь, — и он хихикнул, — для отсталой расы эти земляне слишком много знают.

— Так это их слова написаны на статуе Картажье?

Они как раз прошли мимо нее, и Лондо быстро оглянулся, хотя статуя уже пропала из их поля зрения. Мгновение он озадаченно хмурился, а потом вспомнил и улыбнулся, оскалив зубы.