Питер Дэвид - Легионы огня: Армии света и тьмы

Тогда он рассказал им, что задумал.

Изложил им в общих чертах свою стратегию. Вир прекрасно осознавал, что им нужно время на размышление и ясно дал им это понять. Техномаги терпеливо и задумчиво выслушали его, а когда он закончил, переглянулись между собой. Виру показалось, что они общаются. Он понятия не имел, на что они вообще способны, но сейчас это его мало беспокоило. Его волновало лишь одно — как сделать, чтобы Прима Центавра просуществовала как можно дольше. С каждым днем влияние дракхов будет расти…. но, так же это будет означать, что его народ прожил еще один день, а там, где есть жизнь, есть надежда.

— Хорошо, Вир, — спустя некоторое время произнес Гален. — Но я, по-прежнему, не одобряю…

— Я не нуждаюсь в вашем одобрении, — перебил его Вир. — Лишь в молчании.

— Пока.

Вир в знак признания склонил голову.

— Да, пока.

— Тогда удачи вам, — сказал Финиан. — Вам придется хорошенько поднапрячься, чтобы исполнить задуманное, Вир.

— А вы думаете, я этого не понимаю? — ответил Вир. Слова прозвучали резче, чем ему хотелось бы, но он подумал, что, учитывая обстоятельства, это вполне объяснимо. — А теперь вы должны извинить меня…

Он уже повернулся, когда Гален окликнул его:

— О, Вир… еще кое-что…

Вир резко развернулся к техномагу, его терпение буквально слезло к ногам, как старая кожа.

— Что еще, Гален? Что «еще одно» вы собираетесь вывалить на меня? То, что я должен быть осторожен, потому что рискую не только своей жизнью, но и жизнями многих других? То, что я не должен рассчитывать на то, что вы будете хранить молчание? Что там, снаружи, жители Примы Центавра спят сном праведников, не догадываясь о том, что мы тайно пытаемся предотвратить их полное уничтожение, и что мне, вероятно, никогда больше не удастся заснуть спокойно? Что у моего лучшего и, возможно, единственного в мире друга, на плече сидит одноглазый паразит, который отравляет ему каждую секунду денно и нощно? И что покой он обретет лишь в могиле, но, раз я даже в мыслях не готов помочь ему таким проклятым способом, значит, мне, по-вашему, не стоит об этом беспокоиться? Вы это собирались мне сказать?

Гален ответил очень спокойно.

— Нет. Я просто хотел спросить, не желаете ли вы извлечь из вашего уха микрофон? Он ведь не может все время там находиться. И вам придется отвечать на неприятные вопросы, если он вдруг не вовремя вывалится.

— О… хм-м…

Вряд ли он мог связно ответить на этот вопрос.

Извлек устройство из своего уха на ладонь и опустил на стол, а потом вышел, не оглядываясь.

— И этот парень, — сказал Финиан, — последняя, лучшая надежда на мир в галактике.

— Думаю, что мне сегодня ночью не заснуть, — сухо откликнулась Гвинн.

Как бы мне хотелось найти способ предотвратить это.

Увы, бедный Вир. Полагаю, это было неизбежно. Бедный парень, он прибыл сюда, на Приму Центавра, с очередным визитом в компании Мэриел. А улетел один.

В некотором смысле — это лучший для него вариант. А самым примечательным было отважное выражение, которое он смог придать своему лицу. Но я на этот трюк не поддамся. Если Вир любит, то любит всем сердцем, не обращая внимания на голос разума, поэтому он не мог совершить большей ошибки, чем отдать свое сердце Мэриел.

Но уступить ее… тому… типу? Фу. Какие бы проблемы не создавала мне Мэриел, какой бы ядовитой змеей я ее не считал, я так огорчен, видя Вира уязвленным… несмотря на то, что я продолжаю стоять на своем — вероятно, это лучший вариант для него.

Дурла наклонился вперед в кресле, явно не веря своим ушам.

— Я… что? — переспросил он.

— Хотите ее, — ровно произнес Вир. Он заявил это с такой скукой и презрением в голосе, которого Дурла вовсе не ожидал от посла. Возможно, он сильно недооценил Котто. Но, прежде чем он смог другими глазами взглянуть на Вира, до него, наконец, дошел смысл вопроса.

— Вы хотите Мэриел? — повторил Вир.

— Посол, — медленно произнес Дурла. — Давайте на минуту отложим в сторону мои личные желания и стремления… леди Мэриел — свободная женщина. Это не предмет сделки.

— Женщины, — сказал Вир, — делают то, что им говорят. Конечно же, — жестко добавил он, — они весьма занятным путем дают нам понять, что они хотят делать, чтобы мы потом им приказали, а?

Министр Дурла с трудом верил в то, что перед ним тот самый парень, с которым он встречался в Зокало на Вавилоне 5 меньше года тому назад. Вир показался ему таким… пресыщенным. Таким уставшим от мира. У Дурлы также сложилось впечатление, что при их первой встрече Вир побаивался его. Но теперь посол разговаривал с ним так, будто они были давними друзьями. Дурла не понимал, откуда взялась эта фамильярность и, хотя он не был уверен в том, что такое обращение ему нравится, но и неприятным это тоже не было. Он считал Вира Котто безобидным дурачком. Если он ошибался, значит, Вир, по всей вероятности, опасен. Но, с другой стороны, он так же может оказаться весьма полезным. В зависимости от того, с какой стороны смотреть.

— Вы наверняка заметили, — продолжил Вир, — что леди Мэриел, определенно, уделяет вам на редкость много внимания.

— Да… она по-дружески относится ко мне, — сказал Дурла, — но я не думал, что за этим стоит что-то большее, нежели обычная вежливость.

Но истина, конечно же, скрывалась гораздо глубже.

Дурла с юных лет знал Мэриел и, сколько себя помнил, был в нее влюблен.

Она всегда была для него самой желанной женщиной в мире. Чтобы привлечь ее внимание и возбудить интерес к себе, он вытащил ее из забвения, в котором она пребывала с тех пор, как Лондо прогнал ее, и пристроил на работу под началом советника, а потом — министра Лиона. Своим нынешним положением она была обязана ему, и он молча — и, судя по всему, глупо, — ждал, что она обратит на него внимание и выразит свою признательность.

Но, раз вместо этого она завязала роман с Виром, выходит, что Дурла не произвел на нее впечатления. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы привести его в неистовство.

Когда же ему удалось успокоиться — а на это ушло несколько месяцев — он решил, что хватит действовать окольными путями. Воспользовавшись желанием императора вернуть Вира Котто и восстановить с ним отношения, Дурла, заботясь, конечно, лишь о добром здравии императора, устроил так, чтобы Мэриел с Виром стали завсегдатаями его приемов. У Дурлы появилось время, и он из кожи вон лез, пытаясь привлечь ее внимание, произвести впечатление своей властью. Ведь она, больше всего на свете, жаждала именно ее.

Однако, кажется, все его усилия пропали зря. О, она была в меру вежлива и вполне очаровательна…. но она говорила только о Вире и о том, какой он удивительный. Дурле это уже стало действовать на нервы. Он решил было, что ему не суждено заполучить Мэриел, потому что не мог понять, как устроен разум женщины.