Владислав Никитин - СТРЕЛА БОДИМУРА

Как бы то ни было, надеяться можно только на помощь случайного корабля или на спасательную экспедицию мужа. Но стоит ли на это рассчитывать? Подоспеют ли они?

Кажется, я начинаю проникаться к Бочке симпатией. Две будущие мамы. И в то же время — непримиримые конкурентки за право дышать, ведь кислорода на всех не хватит.

Рядом посапывает Артур. Пилот молод, почти мальчик.

У него тоже, наверное, есть мать…

День пятый

Артуру я ничего не сказала.

Пилот впал в тупую апатию, заставляет ИИ часами бубнить ему развлекательное чтиво, а сам следит, когда Бочка заснет. Несомненно, тогда он снова нападет на нее, чтобы убить.

Я не знаю выхода из нашей ситуации. Хотя нет, знаю. Он страшный. Просто жуткий. Я никогда на это не ройду.

Или пойду? Ради жизни своих детей… Ведь мы обязаны выжить!

Страшно… Очень страшно…

День шестой

Артур вновь попытался. И вновь безуспешно. А потрепали они друг друга изрядно.

Бочка сильно сдала. Ее глаза уже наполовину прикрыты.

ИИ ошарашил нас заявлением, что кислород закончится через тринадцать дней. Бочка дышит редко, но все равно, если помощь не придет, мы все обречены.

Надо что-то делать…

День седьмой

Бочка убила Артура. Когда он спал. Тремя щупальцами опутала его руки и ноги, а двумя задушила…

Наверное, я могла помочь ему. Но я этого не сделала. И не только из-за страха потерять в драке своих будущих детей… Инстинкт материнства подсказывал мне, что Бочка права. Всем все равно не выжить… Поэтому просто отвернулась к стене и закрыла глаза.

Неужели же я внушила инопланетному существу этот способ избавления от надвигающейся смерти? Кто же я теперь — убийца, пособница убийце или спасительница? Младенцы в моей утробе толкаются, уже скоро роды.

Тело Артура мы засунули в утилизатор. Переговорник с ИИ теперь у меня.

Наверное, я сойду с ума. Если еще не сошла.

Бочка наконец закрывает глаза. Спит. Но я спокойно спать все равно не могу.

Прости, Артур, что так все получилось, ведь я должна… нет, МЫ должны выжить!

День восьмой

Весь день общались с Бочкой. Было интересно. А кислорода теперь должно хватить.

Не знаю, правда, что произойдет, когда родятся дети.

День одиннадцатый

Сегодня мы обе разрешились от бремени. ИИ приглушил боль, малыши в порядке.

Бочка очень помогла. Без ее помощи я бы не выдержала. Потом помогать пришлось мне.

Теперь мы неразлучны. Мы обе — крестные мамы. И мы счастливы.

День четырнадцатый

Малыши чувствуют себя превосходно. Дети Бочки уже вовсю разгуливают по днищу шлюпа, тыкаясь своими крохотными щупальцами в обшивку капсулы. И еще с удовольствием поглощают земную пищу из тюбиков. Правда, не могу представить, каким образом. Мамаша-осьминог не обращает на них никакого внимания.

А мои курносики, насосавшись грудного молока, посапывают рядом со мной.

До конца пути всего девять суток. Но ИИ безжалостен — кислорода хватит только на семь…

День семнадцатый

Оказывается, я могу убить Бочку. Своей мыслью. Теперь я это знаю. Если направить всю злость в нее — она умрет от психического удара. Но, даже умирая, она может скрутить щупальцами мои руки и ноги, сковать их словно тисками — и тогда мои дети обречены.

Одним словом, и Бочка может меня убить.

Мы это знаем. И мы знаем, что мы обе это знаем.

Но я и мои дети обязаны выжить…

День двадцатый первый

Надо решаться. ИИ предупредил меня, что пошли последние сутки жизнеобеспечения. При таком раскладе до Вандеи мне и моим тщедушным крохам живыми не дотянуть.

Если сейчас сконцентрировать свои мысли и направить весь негативный эмоциональный поток на Бочку, та погибнет. При этом я сама могу пострадать, даже умереть, но, возможно, моим детям удастся выжить. А другого выхода я все равно не вижу.

Закрываю глаза, делаю несколько глубоких вдохов. Вот сейчас, сейчас… Лоб покрывается испариной.

Но что это? Меня трясет, или это вибрация шлюпа?

Я медленно открываю глаза. Бочки нет. Она исчезла. Ее миниатюрные спрутики оживленно играют между собой, не обращая внимания на отсутствие, матери.

Слабым голосом запрашиваю ИИ. Что случилось? Где Бочка?

Вразумительного ответа не получаю…

День двадцать третий

Мы спасены. ИИ благополучно посадил капсулу на каменистый грунт планеты. За бортом шлюпа температура около нуля по Цельсию.

Маленькие осьминожки тут же разбегаются по округе и совсем скрываются из виду.

Я жадно вдыхаю разреженный воздух Вандеи. Главное — мы живы! Жива я! Живы мои дети! Скоро прибудет помощь.

И только одна мысль терзает меня. Против моей воли.

Что с Бочкой? Неужели та пожертвовала своей жизнью ради спасения своих отпрысков и совершенно чужих для нее землян? В принципе она могла телепортироваться из спасательной капсулы, и никакой ИИ был бы не в состоянии помешать ей сделать это. Мне, увы, не дано знать, на какие жертвы способны негуманоиды. Только стыдно признаться, что сама я, существо высшего порядка, чуть не стала убийцей. Или стала?

Другая мысль обнадеживающая: а быть может, просто к ней первыми подоспели неведомые спасатели-соплеменники и незаметно телепортировали ее на борт своего корабля? Но тогда почему в моем шлюпе остались ее дети? Неужели у этих существ материнский инстинкт пропадает сразу после рождения?

Я вздыхаю и направляюсь обратно к капсуле, к своим младенцам. Подозреваю, все эти неразрешимые вопросы еще долго будут по жизни преследовать меня…

— Наверно… в следующей жизни, когда я стану кошкой… у-у-у! — подпевала Аглая певице, которая щедро делилась своими откровениями на волне одной из многочисленных УКВ-радиостанций.

Настроение было прекрасным, под стать сменяющимся колоритным пейзажам за окном машины. Да и погодка вроде бы не подкачала — солнечный день, деревья-бонсай на горизонте, сверкающий чистый снег в лучиках света, словно поле кто-то щедро усыпал бриллиантами. Впереди за ветровым стеклом висело огромное голубое небо, пугающее своей глубиной, — с быстрым полетом птиц и крошечными облачками в прозрачном воздухе.

Аглая смеялась и не пыталась себя сдерживать. В неполные двадцать пять ей это давалось легко.

«Мороз и солнце, день чудесный… чего-то там… мой друг прелестный», — декламировала она, с улыбкой посматривая по сторонам.

Да, давненько что-то не получалось вырваться на волю из оков цивилизации. Совсем забыла, как прекрасно за городом зимой.

Между тем цепи на колесах негромко цокали, когда машина выезжала на свободный от снега асфальт, печка работала вовсю, но все равно в салоне было нежарко — за стеклом стоял морозец около десяти градусов.