Олег Авраменко - Галактики, как песчинки

Чёрт побери, какая же я растяпа! Только сейчас я обратила внимание, что в петлицах воротника отцовской форменной рубашки вместо привычных орлов красуются серебряные звёзды. И на именной планке уже написано не «CAPT», а «CMDR». Конечно, будь у него погоны, я бы сразу заметила разницу, но это нисколько не оправдывало меня. Я должна была заметить в любом случае.

«Вот тебе, детка, наглядный пример, почему нельзя служить под началом родственника, – подумалось мне. – Ты видишь в нём не старшего офицера, не командира, а любимого папочку…»

Отец поморщился:

– Вольно, фрегат-капитан. И забудьте про «адмирала». Я просто коммодор. Ни рыба, ни мясо, что-то вроде альвийского надполковника. – Он ухмыльнулся. – При нашей встрече контр-адмирал Симонэ зыркнул на меня исподлобья, как на врага человечества. А всё из-за этой дурацкой звёздочки.

В скобках замечу, что все эти недоразумения с лишней звездой у земных адмиралов были вызваны тем, что в галлийской военной иерархии отсутствовал аналог чина коммодора. Во флоте Терры-Галлии этому званию соответствовала должность командира бригады, которую занимал либо капитан первого ранга, либо контр-адмирал, в зависимости от обстоятельств. В первом случае такого офицера называли бригадиром-капитаном, а во втором – бригадиром-адмиралом.

Наконец я опомнилась и, не стесняясь присутствия Анн-Мари, поцеловала отца в щеку.

– Поздравляю с повышением, папа. Теперь ты будешь командовать бригадой? Или линкором?

– Пока ни то, ни другое. Сейчас у меня особое задание.

Анн-Мари вопросительно посмотрела на него:

– Так Рашель не в курсе?

На лице отца явно отразилось замешательство.

– Конечно, нет. И не должна быть в курсе. Сами понимаете, это секретная миссия.

– Но, сэр… Да, конечно.

Между этими «но, сэр» и «да, конечно» случилась одна вещь: отец повернул голову и украдкой от меня подмигнул Анн-Мари. Но он не учёл одного обстоятельства – что я увидела это в настенном зеркале.

– Кажется, – произнесла я, пристально глядя на отца, – кое-кто здесь принимает меня за дурочку. Что происходит, господа старшие офицеры? Насчёт чего я не в курсе?

Отец смутился, как смущался всегда, когда ему приходилось о чём-то умалчивать, что-то скрывать от меня, а порой (и, разумеется, ради моего же блага) лгать мне.

Анн-Мари сказала:

– Извини, Рашель, возникло недоразумение. Со слов адмирала Лефевра я поняла, что тебя тоже хотят привлечь к этому заданию. Твоё имя в нашем разговоре не упоминалось, просто… просто некоторые обстоятельства дела навели меня на такую мысль. Теперь я вижу, что ошиблась.

– Значит, некоторые обстоятельства, – повторила я и вновь посмотрела на отца: – Сэр, я требую объяснений. Меня собирались включить в вашу команду или нет? Только честно.

Он опустил глаза.

– Первоначально твою кандидатуру рассматривали, но затем отклонили.

– А можно спросить почему?

– Из-за нашего родства. Я буду руководителем операции, а ты – моя дочь. Пусть и приёмная, но всё равно дочь.

Я понурилась. Что тут сказать, аргумент непробиваемый. Всего минуту назад я получила наглядный урок тому, как вредят родственные связи уставным взаимоотношениям.

Хотя нет, что-то тут не так! Ведь моя кандидатура всё же рассматривалась. Невзирая на то, что я дочь руководителя операции. Значит, в деле имелся некий нюанс, который позволял в данном конкретном случае пренебречь общим правилом, сделать из него исключение. Иначе обо мне даже не упоминалось бы.

– Вот интересный вопрос, – задумчиво проговорила я, как бы обращаясь в пустоту. – Кто же первый высказал соображение насчёт родства?

Отец ещё больше смутился. Однако ответил:

– Ну… В общем, я.

– И каковы были ваши мотивы, сэр? Вы опасались, что наши отношения повредят делу, или вами руководил страх за меня?

На сей раз он промолчал. Тогда я обратилась к Анн-Мари:

– А ваше мнение, мэм?

– В свете того, что мне известно об этой миссии, – бесстрастно произнесла она, – скорее второе, чем первое. Лично я не думаю, мичман, что ваше родство с руководителем группы сильно повредит заданию.

Вновь повернувшись к отцу, я спросила:

– Итак, к кому я должна идти?

Он обречённо вздохнул:

– Ты даже не спросила, что это за задание.

– Каким бы оно ни было, я согласна.

– Почему, мичман? Личные мотивы?

– Никак нет, сэр. Раз мою кандидатуру предлагали, несмотря на наше родство, значит я действительно пригожусь вам.

Отец поднялся с кресла.

– Ладно, сдаюсь. Однако не спеши. Сперва мне нужно связаться с адмиралом Дюбарри.

– В этом нет нужды, коммодор, – отозвалась Анн-Мари. – Адмирал-фельдмаршал ждёт мичмана Леблан, – тут она быстро взглянула на часы, – через двадцать три минуты.

Отец укоризненно посмотрел на неё:

– Чёрт побери! Так всё это было подстроено?

– Да, сэр. Адмирал Дюбарри попросил меня разыграть маленький спектакль. Во-первых, чтобы лишний раз проверить вашу дочь на сообразительность, а во-вторых – дать ей возможность самой сделать выбор, без какого-либо давления со стороны. Она вполне могла принять ваш аргумент насчёт родства и дальше не настаивать.

Отец досадливо закусил губу.

– Я должен был догадаться. Я же знал, какая вы хорошая актриса, фрегат-капитан. Вам бы не в армии служить, а сниматься в фильмах госпожи Гарибальди.

Анн-Мари усмехнулась:

– Я об этом подумаю… когда закончится война.

Когда я вошла в лифт и уже протянула руку, чтобы нажать нужную кнопку, меня остановил окрик: «Подождите!». А спустя несколько секунд в кабину стремглав влетел молодой парень в славонском военном мундире. Он был худощав, почти моего роста, чуть ниже, лет шестнадцати, максимум семнадцати на вид. Короче, ещё сопляк.

А однако, этот сопляк был офицером, лейтенантом, о чём свидетельствовали погоны и соответствующая надпись на именной планке. Звали его П. Валько. На каком слоге делать ударение – не ясно. Для себя я решила, что на втором – так звучит лучше. Волосы у него были русые, гораздо длиннее положенного по уставу, лицо – круглое, скуластое, глаза – карие, широко расставленные, взгляд – дерзкий, задиристый. Этим самым задиристым взглядом он смерил меня с ног до головы и произнёс:

– Привет, прапор! Мне на шестой ярус.

– Сам дурак, – ответила я, нажимая соответствующую кнопку. – Никакой я не «прапор», а земной мичман. То есть лейтенант, равный тебе по званию. Разбираться надо.

Валько фыркнул:

– Глупая девчонка! Шуток не понимаешь, что ли?

При этом он тряхнул головой, его волосы слегка взметнулись, и на виске взблеснула сенсорная пластина компьютерного импланта. Теперь мне всё стало ясно – и его нагловатое поведение, и «неуставная» длина волос, и то, почему он, такой молодой, уже офицер. Валько был кибером – или, как официально называлась его специальность, системным оператором кибернетических устройств. Проще говоря, он был высококлассным инженером-математиком, который через свой имплант мог управлять компьютерами на базовом, цифровом уровне. Это не шло ни в какое сравнение с ментошлемами; установленное через имплант соединение делало мозг оператора частью компьютерной системы, человек и машина как бы сливались в одно целое.