Майкл Гир - Осколок империи

— Контраст?

— Между тем, среди чего я вырос, и…

— Надо привыкать.

Он кивнул и подошел к столу, выросшему над полом. Зеркальные сферы были встроены в твердое дерево. Или грациозно уселась, подложив подушечку. Ока показала на сферы, в которых он увидел прекрасное жареное мясо ягненка, какую-то дичь, рипарианских раков и множество овощей и фруктов.

— Ешьте, — сказала она, — наслаждайтесь. Прежде чем заниматься делом, надо расслабиться.

Синклер посмотрел на нее недоверчиво:

— Может быть, сначала дело? А потом можно расслабиться.

— Очень хорошо.

Кладя кусок нежного мяса в рот, Или сказала:

— С чего бы вы хотели начать?

— С учений и снабжения. Мне следует обеспечить армию всем необходимым. Надо изменить структуру командования и переобучить целые соединения по моей тактике. Поможете ли вы мне?

Она облизала язычком пальцы.

— Да. Позволите ли вы мне управлять остальной империей, как мне заблагорассудится?

Синклер отрезал кусок бараньей вырезки, не зная как надо правильно есть.

— Посмотрим. Но тогда — все карты на стол. Давайте играть, и посмотрим, что из этого выйдет.

Она следила за ним, наблюдая смягчающее действие сытого желудка и крепкого Эштанского эля, который она подала, богатого и насыщенного, с крепостью до пятнадцати процентов или выше. Тихая музыка, которую Или запрограммировала, успокаивала и расслабляла. Она видела, что напряженность уходит. Вот он подался вперед и заявил:

— Я не хочу новой жестокой имперской системы. Смотрите, что случилось со мной. Я был третьим на межпланетных экзаменах! И меня забрали в армию!

Она наклонилась к нему с бокалом в руке:

— Вы были первым. Двое впереди вас победили политически. Их баллы были зафиксированы.

Его непонятного цвета глаза потемнели.

— Я был первым?

Она улыбнулась ему дружески:

— Первым. Вы знаете, я еще не разобралась с вашими соперниками. Я многое проверила. И прежде чем ругать имперскую систему, вам следует знать, что ни Тибальт, ни я и никто из риганских политиков не имел отношения к тому, что вас забрали. Я не могу пока доказать это, но думаю, что следует поблагодарить Седди.

— Седди? — в его глазах мелькнуло болезненное выражение. Сейчас это был обычный молодой паренек. Или придвинулась.

— Конечно, вы правы. Нужно сделать систему экзаменов честной, мы не можем бросаться талантами.

Он кивнул, выпив еще эштанского эля.

— Знаете, нам не обязательно быть соперниками.

«Осторожнее, Или, к нему нужно подобрать ключик».

— Вы использовали Арту Фера, чтобы убить Тибальта?

Она утомленно улыбнулась.

— Сколько людей вы лично убили на Тарге? Пять? Десять? А знаете ли вы, сколько людей погибло в районе Веспы, когда вы подвели мину и ловко заманили мятежников в ловушку. Не надо на меня так смотреть. Да, я убила Тибальта с помощью Фера. Мы с вами делаем одно дело. Я не такая оптимистка. И раз уж мы говорим начистоту, я признаю: я жажду власти, и беспощадна здесь, как беспощадны вы на войне.

Он уставился в бокал:

— Сколько есть времени перед сассанской атакой?

— Три, от силы — четыре месяца. Они собирают силы. Первый удар будет ограниченным, с целью вывести нас из равновесия.

— И вы не знаете, по какой планете, он придется?

— Пока нет. Но — не по Риге. Может быть, Этария или Селена. Скоро мы выясним.

Синклер молча смотрел в пространство. Потом сказал:

— Мне нужно знать дату их вылета, очень нужно.

Она внимательно следила за ним, видела, как он поник, понимала, что его одолевают неприятные эмоции.

— Вы восхищаете меня. Вы ведь уже знаете, как остановить их?

Он пожал плечами:

— Все в последнюю минуту. Разве это жизнь? Как всегда, мне надо делать невозможное.

«В его голосе — усталость от одиночества. Отлично».

— Вы больше не одиноки, Синклер, сказала она, подливая ему питья. — Будем работать вместе. Нам надо поговорить. Я поняла, какое правление вас устроит, это подойдет и для меня.

Он посмотрел на нее как-то вяло.

Она подняла глаза, и выражение лица ее сделалось беззащитным.

— Вы хотите больше прав для простых людей. А я надеюсь ослабить аристократию, парализовав ее силы. Что касается народа, то я ничего не имею против.

Он нахмурился, а она смотрела на него и видела, как он пожирает глазами ее тело.

— В чем дело? — спросил он. — Разве вы сами — не из аристократов?

Она рассмеялась, кокетливо откидывая на спину густые волосы:

— Нет, о Господи! Мой отец был рабочим на химическом заводе. В нашем районе самым могущественным человеком был констебль. Два года я работала у него. Он умер, у него было плохое сердце. Иначе я могла стать его женой. Но его рекомендация помогла мне устроиться в полицейскую школу на Риге. Я окончила ее с отличием, и дальше все пошло само собой.

— А ваша мать?

«Хорошо, я вызвала симпатию. Надо это использовать».

— Совсем не помню ее. Она умерла, когда мне не было трех.

— Простите.

— Ничего.

«Ага, клюет».

— Когда-то я переживала немало из-за смертей и утрат.

Но только успеваешь оправиться от потрясения — новый удар. В те дни я стала заброшенным и несчастным существом…

Она следила за его напряженным лицом, чувствуя, что пробуждаются его собственные воспоминания.

«Пора».

Она взяла его за руку и посмотрела ему в глаза.

— Все хорошо, Синклер. Я победила боль. Я стала сильной, стала той, кто я есть. — Она следила за его жадным взглядом. — «Пусть он одарен и умен, но он же — молодой мужчина, а его любовница погибла или пропала полгода назад».

Дыхание его стало чаще, шея покраснела. Его борьба с собственным желанием, память о Гретте — нравились ей.

— Я могу по-дружески помочь, — сказала она мягко. — Мне знакомо чувство одиночества. И вот мне встретился человек. — Она грустно улыбнулась, — он потянулся ко мне. Мы вместе с ним… — Она крепче взяла его за руку. — Может, мне лучше не говорить?

— О любовнике?

— Да.

На какое-то время одиночество исчезло.

— Ах, Синклер, если бы все заново, я бы поступила по-другому. Прижаться ночью к другому человеку, чувствовать, что ты не одна на свете… Что может быть лучше? Это такая редкость. Если бы, — добавила она помолчав, — пережить это снова!

Синклер уже гладил ее руку, но вдруг как бы опомнился:

— Кажется, мне пора. Мхитшал испереживался…

— Да, да… — она робко улыбнулась. — Может быть, и так. — Она глубоко вздохнула и потянулась. Он пожирал ее глазами.

— Знаете, мне приятно с вами. Так давно не было.

Она придвинулась еще ближе, положив голову на руки.

— Спасибо.

Он стал теребить ее локон.

— За что? Я вас слушаю?

Она осторожно стала ласкать его руку, следя за реакцией. Он вел себя беспокойно, как бывает у мужчин при эрекции, когда чувства не находят выхода.