Майкл Гир - Ответный удар

— Что?! Ты видела, Райста… Мы… это сделал я!

Тонкие коричневые губы старухи передернулись.

— Мальчик, уже более двух столетий меня кормит военная служба. Неужели ты представлял себе войну по-другому? Или ты думаешь, что мог бы поступить иначе?

Возможно, ты сам хотел погибнуть?

Мак Рудер бросил на нее свирепый взгляд, испытывая ненависть к проницательным выцветшим глазам, которые держали его, как в тисках.

— Знаешь, — тихо сказала Райста, — давай-ка прогуляемся. — И громким голосом добавила:

— Пилот, примите командование.

— Есть.

Райста поднялась с командирского кресла и, заскрипев старческими костями, направилась к выходу. Пройдя в коридор, она заворчала и укоризненно покачала головой.

— Я-то думала, что ты насмотрелся подобных вещей на Тарге.

— На Тарге мы воевали с солдатами. Да, мы жестоко подавили бунт, но ведь они начали угрожать первыми… А здесь? Благословенные Боги, эти несчастные дети! — Мак развел руками. — Они никогда не смогут забыть, Командир. Они будут всю жизнь помнить этот ад.

— Но такова действительность, мальчик, — Райста засунула руки за ремень, продолжая медленно шагать по коридору с опущенной головой. — На Тарге ты видел другую войну. Ты и Синклер, вы оба считали, что можно играть в эти игры, не замарав рук, что вы будете убивать только вражеских солдат. Я не отрицаю, Мак, что это заблуждение утешительно. Но пришло время, и ты увидел войну во всех ее страшных проявлениях.

— Во всех проявлениях? Ты так просто говоришь об осиротевших детях? О миллиардах людей, умирающих от голода? Ты же видишь, какую… какую мерзкую гадину мы спустили с привязи.

Райста остановилась и резко повернулась к нему лицом.

— А кто, по-твоему, снабжает воюющих солдат всем необходимым?

— Для этого существует специальный дивизион.

— Кто делает бомбы, мальчик? Кто выращивает зерно для пайки хлеба воинов?

Кто ткет ткань для мундиров? Кто добывает руду и плавит металл, так необходимый для всех наших ЛС? Кто заливает баки горючим и контролирует работу бортовых компьютеров?

Мак нахмурился.

— Вот то-то и оно, — ответила за него Райста. — Люди, вот кто. И кого же первого бьют сапогом в морду, когда такие, как ты, романтики развязывают войну?

— Но это несправедливо! Эти люди ни в чем не повинны.

— Неужели? Каждый из них должен был понести наказание за своего мерзкого, заплывшего вонючим жиром Императора.

— Да, но у них не было выбора. Попробуй выступить против Императора — и мгновенно попадешь в черный список, а оттуда — в камеру для допросов, где молодчики из службы Внутренней Безопасности применяют свои изощренные пытки.

— Ах, Мак, ты даже представить себе не можешь, какое удовольствие я получаю, беседуя с тобой. Вы с Синклером ищите во Вселенной справедливости. Но ее не существует. Ох, уж этот прекрасный идеализм молодости…

Вслед за Райстой Мак Рудер вошел в один из наблюдательных отсеков. Свет звезд, попадая в конусообразные силовые поля Запретных границ расплывался, превращаясь в какие-то странные кляксы. В черное межзвездное пространство вплетались извилистые фиолетовые полосы. По мере того, как скорость «Гитона» приближалась к скорости света, на контрольном табло загоралось все больше красных лампочек.

— Ну, а сама ты, Райста? — Мак обошел спектрометр и остановился, оперевшись на один из интерферометров. — Неужели в тебе ничего не дрогнуло, когда ты смотрела на весь этот кошмар? Неужели ты настолько бессердечна, что страдания людей не трогают тебя?

Райста подошла к телескопу и ударила костлявым пальцем по одному из коллекторов. Ее рассеянный взгляд не отрывался от размазанных звездных пятен за иллюминатором.

— Бессердечна? Да, думаю, так оно и есть. Мак, я уже много раз видела это раньше. Я была моложе, чем ты сейчас, когда меня откомандировали в Академию.

Рига в то время была второразрядным миром, боровшимся против агрессии филиппианцев. Филиппия так и норовила проглотить нас. Моя семья… в общем, занималась торговлей. Отец постоянно курсировал от планеты к планете. Торговля была нашим хлебом. Мы занимались ею из поколения в поколение и добились на этом поприще таких успехов, что Император Тибальт Второй пожаловал дедушке потомственное аристократическое, звание. — Райста провела рукой по телескопу, погладила металлический корпус так нежно, словно прикасалась к телу любовника.

— Филиппия положила нашему процветанию конец. Солдаты захватили наш корабль и убили дядю, мои кузины и племянницы были проданы в рабство. Попадись тогда я им, меня ждала бы та же участь.

Она немного помолчала, собираясь с мыслями.

— Я поступила на службу космическим офицером для того, чтобы обеспечивать безопасность межпланетных линий. Наши торговые пути должны были быть свободны.

И первой моей жертвой стал капитан филиппианского капера. Я упивалась местью, рассчитавшись за дядю сполна. — Райста вытянула шею, чтобы лучше видеть выражение лица Мака. — В то время война была другой. Мы сражались со всеми: с Филиппией, с Эштаном, с Майканом… Со всеми без разбора. Торговцы не могли отсиживаться в портах, нам были необходимы товары других планет. И военные заключали договоры, обеспечивая безопасность торговых кораблей. Но Филиппия захотела все изменить: они стремились создать огромную империю и держать ее под контролем.

— Тем не менее, даже оборона не оправдывает массовые убийства.

— Ты так думаешь? — Райста покачала головой и вновь устремила взгляд на звезды. — Филиппианцы сами навязали правила игры. Обстановка быстро накалялась, и скоро стало ясно: если не ты, то — тебя. Что бы ты предпочел, мальчик?

Затянуть петлю вокруг шеи Филиппии, или позволить им проделать это с тобой?

Увидеть мертвым своего отца или отца другого парня?

— Но ведь должен существовать более гуманный выход! Я имею в виду историю Древнего Мира.

— Ну, об этом тебе лучше поговорить с привидениями. Реальность же в те дни была такова, что выживал лишь тот, кто успевал первым прикончить противника.

Как раз тогда исчерпались наши ресурсы, а все эти трупы, эти захваченные миры позволили выиграть время…

Мак скрестил на груди руки.

— Не кажется ли тебе, что за это была заплачена слишком высокая цена, Райста?

— Слишком высокая. Мак? Посмотри на себя: ты здесь, и ты — живой. И еще споришь со мной. Сложись по-другому, тебя бы просто не существовало.

Теологическая этика не для меня, когда-то я любила поговорить о божественной морали, но когда пришло время отправиться на войну, я окунулась в пыль космоса и никому не позволяла сбросить себя с седла.

— Это похоже на эпитафию.

— Возможно. Скольких людей мы отправили на тот свет!