Джулиан Мэй - Вторжение

Когда Люсиль и Дени как следует узнали друг друга, между ними возникла нежная привязанность, а позже – любовь. Им не дано было пережить удара молнии, подобно мне и Элен, взрыва физической страсти, вспыхнувшей между Марком и Синдией Малдоуни, утонченного метапсихического слияния Джона с Доротеей Макдональд по прозванию Алмазная Маска. Дени и Люсиль как бы взрослели вместе. Умы их сохраняли свою индивидуальность и в то же время поддерживали, поощряли, добавляли друг другу свою силу, словно сказочные белая и красная роза, тянущиеся сплетенным стеблем прямо к солнцу, вместо того чтобы обрастать колючками и стелиться по земле.

Люсиль была смелее, решительнее. Дени – мудрее и справедливее. Впоследствии он стал еще более академичен и замкнут, она же превратилась в гранд-даму оперантного общества, такую же блестящую и полную противоречий, как их последнее чадо – Поль, которого они зачали после Вторжения и воспитали в соответствии с канонами экзотического менталитета Содружества.

Дени и Люсиль написали в соавторстве шесть основополагающих трудов, посвященных человеческой метапсихологии. В осуществлении Вторжения они приняли самое непосредственное участие. Дени расстался с жизнью как мученик Единства, так и не познав его. Люсиль и по сей день жива; столетнюю годовщину Вторжения она отметила как признанный матриарх прославленного клана. Их наследие грандиозно, однако наиболее неоспоримой частью его являются потомки, полностью оправдавшие ту невероятную авантюру, на которую они решились не без моей помощи в 1995 году. Семеро их детей стали магнатами – основателями Конфедерации землян. А среди их внуков достаточно назвать Джека Бестелесного, причисленного в Содружестве к лику святых, и Марка, прозванного Ангелом Бездны.

А теперь появились еще два поколения – дети Марка – Хаген и Клу и их новорожденное потомство, обладающее, как и следовало ожидать, драгоценными генами высших метафункций и самоомоложения, о котором Дени с Люсиль, давая обет, и не мечтали.

Эти мемуары я посвящаю всем Ремилардам, живым и умершим, а прежде всего тому, кто является и тем и другим одновременно.

Нью-Йорк, Земля

6 ноября 1996

Еще не отзвучали в ушах победные поздравительные речи кандидатов в президенты, а генеральный штаб избирательной кампании в Сан-Франциско уже опустел. Баумгартнер, кандидат от республиканской партии – креатура Кирана О'Коннора – потерпел поражение, но Киран был готов к такому исходу.

Четыре сектора на полиэкране «Сони» показывали то один, то другой избирательный округ с комментарием о том, что большинство голосов благополучно отдано демократам; а порой изображение сливалось в портрет мужественного человека с серебряной шевелюрой. При этом Си-би-эс, Эн-би-эс, Эй-би-си и Си-эн-эн в один голос твердили, что Ллойду Баумгартнеру на сей раз выпала участь произнести поздравительно-благодарственную речь.

Киран потянулся за пультом дистанционного управления, лежащим на столике для коктейлей. Когда он нажал кнопку звука, помещение наполнил размеренный голос Баумгартнера. В бесстрастной манере он прочел свою короткую речь; глаза немигающе глядели в объектив, а поза говорила о том, что он и в поражении умеет сохранять выдержку. Генерал поблагодарил проголосовавших за него избирателей, партию, сделавшую на него ставку, верных членов штаба и свою миловидную жену Нелл, которая стояла рядом и улыбалась сквозь слезы. Он ни словом не упомянул о том, что будет баллотироваться вновь на судьбоносных выборах 2000 года, но сторонники и противники считали это само собой разумеющимся. Его соперник Стивен Пикколомини выиграл борьбу, уцепившись за фалды фрака бывшего президента, однако не собрал решающего перевеса; его пределом остались несчастные двенадцать избирательных округов, а Демократическая партия сколотила большинство в сенате с преимуществом всего в два места.

– В следующий раз победа будет за вами, генерал, – пробормотал Уоррен Гриффит. – И за нами.

Речь закончилась под аплодисменты. Камеры стали показывать сборщиков голосов для Баумгартнера, набившихся в холл старого отеля «Сент-Фрэнсис». Многие плакали, кое-кто грозно потрясал кулаками; помещение пестрело плакатами:

СИЛЬНЕЙШИЙ ЕЩЕ ПОБЕДИТ!

К микрофону подошел кандидат в вице-президенты. Киран нажал на перемотку и еще раз послушал, с каким гордым достоинством Баумгартнер объявил себя побежденным. Затем выключил «Сони», и настенный экран снова стал великолепной копией «Кошмара» Фюзели. Президент корпорации «Рогенфельд акуизишнз» и один из главных стратегов Кирана Гриффит уже полгода не снимал со стены эту аллегорию. Когда Киран с Виолой Норткат прибыли вчера вечером на избирательное бдение, на это счет было немало шуток.

Гриффит поднялся со стула и торжественно произнес:

– И все-таки мы заслужили праздник!

Он протопал на кухню и вернулся с бутылкой «Пола Роджера» и тремя бокалами. Гости, как подобает всем воспитанным телепатам, были приятно удивлены.

– Наш кандидат не проиграл, – заявил Гриффит. – Он лишь не одержал впечатляющей победы.

Сняв проволочную оплетку, он легко вытащил пробку и мастерским психокинетическим усилием удержал рвущийся наружу поток. Затем учтиво поклонился Кирану, ожидая тоста.

Киран О'Коннор кивнул, глядя на поднимающиеся в бокале пузырьки, и его суровые черты немного смягчились. Уловив бессловесный намек, Уоррен Гриффит опустился на стул с гнутой спинкой, а Виола свернулась калачиком на обитом кожей диване, натянув на ноги юбку из верблюжьей шерсти. Где-то в глубине дома старинные часы хрипло пробили три.

Мне понравился лозунг сторонников Баумгартнера, подумал Киран. За это и выпьем: «Сильнейший еще победит!»

Остальные двое повторили его мысль вслух. Киран лишь чуть-чуть пригубил шампанское; Грифф и Виола осушили бокалы до дна и наполнили их снова.

– За генерала! – проговорила женщина. – Он оказался сильней, чем мы ожидали.

– Упоминание о метамозговом тресте и его влиянии на демократов было вполне уместно, – заметил Грифф. – Тревога по этому поводу принесла ему добрых шестнадцать процентов голосов. Мы шли на риск, но теперь можно смело утверждать, что роман Америки с оперантной кликой подходит к концу. Перед началом кампании едва ли один избиратель из ста знал, что такое метапринуждение или пробная коррекция.

– Включая Баумгартнера, – цинично усмехнулась Виола.

Грузная блондинка лет пятидесяти, одна из первых завербованных О'Коннором оперантов, стала непревзойденной охотницей за живыми черепами. Именно она обследовала весь персонал штаба и удостоверилась, что лишь лоялисты могут влиять на Баумгартнера. Однако генерал вопреки ожиданиям оказался не очень-то психологически податлив.