Брайан Олдисс - Сверхдержава

— Запах розмарина навевает воспоминания, — пробормотала Джейн про себя. В её пятьдесят ей уже было о чём вспомнить. Большой старый дом переполнен ими. Даже тени, плесень, сырость и пустые камины хранили воспоминания. Ей нравилось сравнивать дом со старым кораблём, на котором проплывала её жизнь.

— В порядке, спасибо. Только устал немного. Наблюдал за большим бакланом (думаю, это был он), который сидел на волнорезе.

Джейн с сочувствием взглянула на покрытое морщинами и печёночными пятнами лицо и подошла поближе.

— Хорошо себя чувствовал, пока меня не было?

— Конечно, дорогая. Гиббс присматривала за мной. Постоянно смотрю «Эмбиент». Похоже, Держава собирается развязать войну с Тайбару. Думаю, президенту следует многое пояснить. Никогда не доверял этому человеку.

Ошибочная политика, учитывая, что на Земле наконец-то воцарился мир. Не понимаю, зачем нашему процветающему миру нужна война. Что мы выиграем?

Опыт? Героизм?

Страдания? Разорение? Смерть? Массовые беспорядки?

— Этого может и не случиться, отец. Не стоит волноваться.

— Но кто-то же должен беспокоиться. Есть ли толк в моём волнении? Безумие…

Он сделал паузу, но вдруг заговорил вновь, попросив напомнить, как звали генерала, что приезжал к ним, когда она была ещё девчонкой.

— Кажется, он пытался ухаживать за твоей матерью.

Джейн задумалась.

— Ты имеешь в виду генерала Фэйерстепса? Забавная фамилия. Видела его на свадьбе Дё Бурсея.

— Конечно, Фэйерстепс. Смешная фамилия. Гэри Фэйерстепс. Он руководит батальоном Сил быстрого реагирования. В программе «Сегодня» как раз говорили, что он отправится в Тайбару со своим отрядом.

Том принялся сетовать на нецелесообразность войны и недальновидность президента. Голос его дрожал. Джейн слушала вполуха, пристально глядя на новый волнорез и серо-голубое море вдали. Во времена её детства Хартишем был маленькой тихой деревушкой в Норфолке, в трёх милях от Северного моря. Но из-за «глобального штормового волнения», как говорит её отец, море разлилось по лугам Стиффкей, затопило болота и само поселение, преодолело небольшую речушку, постепенно захватывая территорию.

Скооперировавшись, землевладельцы построили волнорез, протянувшийся от Бинхэма на востоке до Уолсингхэма на западе. Волны удалось сдержать, по крайней мере, на время. Сейчас взору Джейн предстало спокойное море.

По залитой водой долине Стиффкей, где когда-то пасся скот, проплывали шлюпки. Во время отливов по-прежнему можно было увидеть башню церкви Варгама и Святой Марии.

— Принесу чай сэру Томасу, — тихо сказала сиделка Гиббс и забрала тарелку с апельсиновыми корками.

Сэр Том уснул. Джейн вышла из комнаты вслед за сиделкой.

— Не беспокойтесь за него, Джейн. Состояние не ухудшается. Мне нужно будет сделать ему ещё одну инъекцию через двадцать пять минут, — доверительно сказала сиделка, когда Джейн зашла на кухню.

Джейн ещё никогда не испытывала таких сильных чувств к Пиппет-холлу, как сейчас, хотя их омрачали некоторые детали. Например, ей не хотелось, чтобы отец дожил до того дня, когда разбушевавшееся море сотрёт находившееся на небольшом возвышении поместье с лица земли. До того дня, когда соседняя церковь Святого Свитина и кладбище, где похоронена её мать, будут затоплены. А с ними — и часть английской истории.

Настало время пить чай. Она позвала свою дочь и Реми.

Паулюс Стромайер прилетел на авиабазу в Тулузе поздно ночью, прямо со свадебной церемонии. По словам досужих комментаторов, в Державе началась «военная лихорадка». Паулюс отвергал подобные выпады, считая такие намёки подстрекательством. Ему противоречил главный маршал авиации Педро Суто, с которым Стромайер вместе учился в университете. Суто выступил на популярном окружном канале, после чего Паулюс добился разрешения встретиться с ним лицом к лицу.

Двое мужчин в униформе почтительно сопровождали Паулюса, пока он быстро пересаживался в автомобиль, незамедлительно поданный к приземлившемуся самолёту. Машина, сверкая фарами, медленно поехала в самую отдалённую часть базы. Люди в униформе с карабинами наперевес сновали повсюду.

Паулюс пристально глядел в окно и пытался различить в свете ярких фонарей сверкающие в темноте контуры новых сверхзвуковых истребителей-бомбардировщиков SS-20 с вертикальным взлётом. Самолёты стояли в ряд на влажной бетонной площадке перед ангаром. Их длинные носы и обтекаемые формы ассоциировались с особым изяществом хищных животных, припавших к земле в ожидании жертвы.

Паулюс невольно почувствовал острое волнение: каково находиться в одной из этих машин, с рёвом летящих через стратосферу вокруг земного шара?..

«Ты уже не школьник, что восхищается железками», — сказал он себе.

Машина остановилась у большого здания с охраной у главного входа. Стромайера узнали и сопроводили в холл, где по обыкновению ярко светили лампы и работали кондиционеры. Стромайера обыскали на наличие оружия.

— Обычная процедура, сэр.

— В жизни не носил с собой пистолета…

— Таков порядок, сэр.

Его подвели к прибору, который просканировал сетчатку и снабдили идентификационным значком.

Всё ещё в сопровождении охраны, он поднялся на лифте на третий этаж. Его снова проверили перед выходом из лифта. Теперь вооружённую охрану сняли, оставив одного сопровождающего.

Каблуки его тщательно начищенных ботинок застучали по отполированному полу. На панели в конце коридора набрали код, и они вошли в приёмную. Миловидная молодая блондинка в униформе подошла к Стромайеру и сообщила, что главный маршал авиации примет его, как только будет возможность, и предложила выпить чашечку кофе.

Когда кофе принесли, Паулюс попытался завязать разговор с женщиной, но та не изъявила желания.

Четырнадцатью минутами позже он предстал перед маршалом. Суто стоял у зарешёченного окна. С ним в комнате были ещё трое мужчин и женщина в униформе.

Суто, крупный человек в тёмно-серой форме с непроницаемым лицом, подошёл к Стромайеру и пожал ему руку. Маршал выглядел старше своих сорока лет. Его высокомерие и гордость не исчезали, даже когда он награждал посетителей подобием улыбки.

— Мы не виделись с тех пор, как вам присудили Нобелевскую премию. Примите мои поздравления, — сухо сказал он.

— Наши карьерные пути разошлись.

— Да, весьма. Вы стали пацифистом.

Стромайер расплылся в нежнейшей улыбке.

— Не совсем так. Я изменил своё мнение несколько лет назад, убедившись, как британский философ Бертран Рассел, что реальную ценность имеют лишь любовь и чуткость.

— Им нужна надёжная защита, чтобы выжить. Думаю, все присутствующие согласятся. И мы готовы сражаться за своё государство не на жизнь, а на смерть.