Дорис Лессинг - Сентиментальные агенты в Империи Волиен

На космодроме Волиендесты меня встретил Инсент. За ним маячил Кролгул, с беспокойством наблюдавший за молодым человеком, его взгляд устремился ко мне, когда я направился в их сторону, потом снова обратился к Инсенту и смотрел на него так, как будто хотел его проглотить и переварить. Жалкий шамматянин, все происки которого оказались бесполезными и бессмысленными. Инсент довольно улыбался, гордый своим умением противостоять Кролгулу.

— Мы с ним покончили, — сказал он мне, когда Кролгул, как обезьяна, крутился и гримасничал возле нас, сморщенный и исхудалый, в своей нарядной униформе военного типа.

— Боюсь, что это временно, — уточнил я.

Кролгул старался расслышать наш разговор, так что я повысил голос:

— Я говорю, Кролгул, что вы только на время потеряли свою самонадеянность и гордыню.

— Почему это вы, канопианцы, так нас ненавидите? — ныл он. — Что мы вам сделали? Чем мы хуже остальных? У всех планет бывают периоды взлета и упадка. И недоброжелатели просто наизнанку вывернутся, чтобы свое урвать. Но Канопус всегда тут как тут, готов помочь. Даже если у него самого полно проблем. Когда Империя Волиен была на пике своего развития, разве Канопус отворачивался от его колоний?

Он бежал рядом с нами, а иногда даже падал на четвереньки, но тут же вскакивал и снова забегал то вперед, то назад.

— Да, — согласился я. — Мы действительно стремимся помочь другим. А вот вы всегда были только вороватой лживой планетой.

— Ты сам говорил, — тявкнул он, — что империи поднимаются и приходят в упадок, у них есть свои законы развития, которые они не могут преодолеть.

— Да, но ты-то, Шаммат, очень даже можешь себе помочь.

— Что? — Инсент в негодовании остановился. — Этим животным лучше бы…

Кролгул тоже остановился, опершись костяшками пальцев одной руки о землю, и смотрел на меня снизу вверх. Его глаза выражали только голодное отчаяние.

— Чем мы можем себе помочь? Чем — что ты такое говоришь, канопианец?

— Вы поставили себя в оппозицию абсолютно ко всем, причем с самого начала своей истории. С первых моментов существования Шаммат как планеты вы считали Канопус лучшей и самой блистательной планетой — вот и решили воровать у всех, но в основном у нас. Вы изучали нас, думали о нас множество Ш-лет подряд. Вам известно о нас многое. Вы очень хорошо знаете, что вам следует делать и чего не следует. Когда вы лжете и воруете, устраиваете провокации и плетете интриги, вы прекрасно отдаете себе отчет в своих действиях.

Мои слова остановили Кролгула, он так и застыл на одном месте, упираясь кулаком в землю, глядя на меня снизу вверх, взгляд его был нерешительным.

— Только посмотрите на него! — с негодованием сказал Инсент. — Зачем зря тратить время, Клорати? Ведь они не знают. Все махинации Шаммат против нас, их подлости, творимые при распаде Волиена, ни к чему не привели, ничего им не дали, потому что они не знали, они представления не имели, как скоро вторгнется Сириус, так что все их старания пойдут прахом.

— Ну конечно же, — заспешил Кролгул, обеспокоенный, жаждущий подсказки. — Мы ничего не знали. А вы нас не остановили, вы не предупредили… — И он начал скакать и буквально бесноваться от ярости и разочарования.

— Вы его только послушайте, — ехидничал Инсент. — «Вы нас не остановили», — говорит этот тип, как будто не сделал всего, что можно, дабы погубить нас и уничтожить, он ведь мной воспользовался как насосом или сифоном, чтобы украсть энергию Канопуса. «Вы нас не остановили», да уж! — И он лягнул Кролгула, а тот по-собачьи взвизгнул и остановился, потирая то место, на которое приземлился ботинок Инсента.

Инсент сам себе удивился, боялся взглянуть на меня, пристыженный, не смотрел на Кролгула, который, непонятно от чего вдруг осмелев и приободрившись, бросал на юношу быстрые торжествующие взгляды и незаметно пододвигался поближе, выставляя вперед свой зад, как бы приглашая пнуть его еще раз.

— Есть не один способ подпитывать Шаммат энергией Канопуса, — заметил я.

— Ой, Клорати, простите меня, что мне делать? Конца нет моей глупости. — Инсент был готов заплакать.

Кролгул, видя, что и эта возможность от него уплыла, снова выпрямился, но, казалось, ждал еще чего-то.

— Кролгул, — обратился я к нему, — поскольку ты так долго думал только о Канопусе, ты узнал многое о Цели, о Законе, об Ориентации. Однако ты использовал все свои знания только для зла. Спрашивал ли ты себя когда-нибудь — задавались ли обитатели Шаммат вопросом: а что бы случилось, если бы шамматяне пришли к канопианцам и сказали: «Научите нас, мы больше не будем воровать»?

В ответ на это шамматянин подошел украдкой, глупо ухмыльнулся, стал извиваться и осклабился, но в то же время он казался сильно испуганным, и я понял, что наступит день, когда…

И я сказал ему мягко:

— Кролгул, тебя, может, удивит, если я заявлю, что Шаммат понимает нас лучше, чем любая планета в Галактике; пожалуй, не меньше, чем Большая Пятерка Сириуса, члены которой томятся в изгнании, ожидая, когда же население распадающейся империи наконец правильно их поймет. Есть много путей к Цели. Когда ты захочешь все понять, что тебе следует делать в первую очередь?

— Это животное, — промычал Инсент, — эти жуткие шамматяне, о нет, Клорати, не можете же вы…

И действительно, Кролгул торжествующе приплясывал, ужасно смахивая в этот момент на обезьяну или паука — одни глаза и конечности — и распевал:

— Лучше, чем… лучше, чем… мы лучше, чем…

— Этого я не говорил и даже близко не намекнул, — одернул его я. — Что это ты придумал?

Но Кролгул, в экстазе от своего успеха, ринулся прочь, повизгивая и тявкая:

— Лучше… лучший…

Инсент молчал какое-то время.

— Клорати, объясните мне, для чего вы это ему сказали?

— Он запомнит мои слова. Он их как следует обдумает, когда опомнится.

Инсент, сейчас спокойно шедший рядом со мной к дому Ормарина, был уже далеко не тем самоуверенным, самодовольным парнишкой, который встречал меня на космодроме. Казалось, он отрезвел, даже устал.

— Лучше бы я этого не знал, — сказал он. — Трудно нести в себе такие мысли о Шаммат. Одно то, что привыкаешь быть настороже каждую минуту дня и ночи, достаточно плохо, не говоря уж о необходимости помнить, что животное… что животное…

— Ну же, Инсент, договаривай. — И наступило долгое молчание.

Мы уже были около дома Ормарина, когда Инсент наконец сказал:

— Я был его добычей животного. Чем я сам стал в результате?

Вы уже поняли, что Инсент стал именно таким, как я надеялся; полученные им уроки — и тут, на Волиене, и на планетах Волиена, — позволили нам сделать этого парня таким, чтобы он соответствовал нашим планам на будущее. Инсент еще пока слаб, и очень; он легко раним, эмоционально неустойчив, вряд ли сможет решительно противостоять тому, во что его попытается втянуть Кролгул. Но он больше никогда не будет корчиться в экстазе, наслаждаясь страданием, никогда больше не станет жертвой красноречия. И я могу сообщить, что все наши агенты удачно прошли через это испытание, окрепли и закалились, и теперь могут брать на себя побольше ответственности.