Юлия Жукова - Сами мы не местные

– Азамат, солнышко, а ты не хочешь куда-нибудь съездить на несколько дней?

Он моргает на меня как-то обиженно.

– Я тебе мешаю?

О господи, он неисправим.

– Я имела в виду вместе съездить, естественно.

– А… а куда ты хочешь? На Гарнет?

– Да нет, зачем сразу на Гарнет? Просто из города куда-нибудь. Развеяться. Погулять… У тебя, помнится, табуны какие-то несметные имеются. Да и вообще, я же вижу, как ты смотришь на дорогу из города. Тебе же хочется на природу…

– Хочется, конечно, – вздыхает. – Я ведь по всему этому больше всего скучал. Таких лесов, как у нас, больше нигде нет…

– Ну а чего ты тогда тут дурака валяешь? Давно бы уже выбрались.

– Ну так дела…

– Подождут твои дела. Пятнадцать лет как-то обходились, уж пару дней-то перебьются!

– …ну и потом, – продолжает он, не особенно меня слушая, – сезон сейчас не тот. Это тебе не парк на Гарнете. Там же снег лежит, холодно. Здесь, в столице, климат мягкий. А уже даже на северной оконечности Дола, где мои табуны, там совсем неподходящие для тебя температуры.

– Я тебе открою страшную тайну, – говорю. – В моем городе на Земле зима длится полгода, а где бабушка живет – там и все три четверти. И морозы до минус сорока по Цельсию. Так что не надо меня тут запугивать снегом, лучше купи две пары лыж – и поедем смотреть на лошадок. И вообще, прежде чем отказывать себе в удовольствии из-за меня, можно хотя бы поставить меня в известность.

Он довольно улыбается мне через столик.

– Лыжи, – говорит, – у меня есть. Но я ставлю тебя в известность, что ты вряд ли сможешь на них передвигаться.

Летательный аппарат, который Азамат конструировал, себя оправдал, хотя я поначалу боялась в него садиться. Больше всего эта штука похожа на жука-оленя, только зеленая и переливается. В ней четыре места, как в машине, хотя и потеснее, чем в муданжских ящиках на колесах. Взлетает такая штуковина на антигравитации, то есть, не меняя положения, медленно всплывает метров на пятьдесят, а там уже жмешь на газ, если так можно выразиться, и летишь рогами вперед. Азамат объяснил, что это вполне обычный муданжский вид транспорта, удобный в условиях бездорожья. Детали стоят довольно дорого, но если у человека деньги есть, то и такая леталка, скорее всего, имеется. А называется она унгуц . Да-да, ты не ослышалась, наш дорогой Старейшина получил в качестве имени название летательного аппарата. Говорят, он потому только и согласился стать Старейшиной, что всю жизнь мучился, за что же боги ему такое имя дали.

Еды на двухдневный выезд мы набрали как на неделю. Тут и всякое соленое-копченое, и сладкое, и несколько термосов чая, кофе, горячего молока (Азамат его иногда пьет просто так, брр) и бульона, термопак с несколькими видами второго и еще черт в ступе не иначе. Вместе с горой теплой одежды и дифжир , которую меня заставил-таки взять заботливый муж, получилось столько барахла, что пришлось часть свалить на заднее сиденье, в багажный отсек уже не помещалось.

– Ну как же так, Азамат, – говорю, подпихивая в салон внушительных размеров аптечку, – неужели ты всегда столько всего с собой таскаешь, когда выбираешься в лес? Или паковаться разучился?

– Если бы я один ехал, – ухмыляется он, – я бы взял соль, зажигалку и ружье, а остальное можно на месте добыть. Но тебе нужен комфорт.

– С чего ты это взял, интересно? – ворчу я, хотя уже не так убедительно. Все-таки спать на снегу без одеяла – это не есть мое представление об отдыхе. Ладно уж… – Где твои обещанные лыжи?

Лыжи прячутся в стенном шкафу в мастерской. Они не очень длинные, зато широченные, из потемневшего от времени дерева, а по нижней стороне подбиты пятнистым мехом.

– Ого…

– Ты все еще уверена в своих силах? – насмешливо спрашивает Азамат.

– Они что, правда деревянные? – Я действительно несколько выбита из колеи этим антиквариатом.

– Конечно, вот, посмотри. – Он наклоняет одну лыжу, чтобы я могла пощупать.

Она очень гладкая, расписана прямо по дереву какими-то хитрыми узорами, от меха пахнет то ли жиром, то ли дегтем.

– Такие старые… Они не развалятся?

– Ну что ты! – Он смеется. – Такие лыжи несколько поколений служат. Их еще мой дед делал, а он был первоклассным охотником и в лыжах толк знал. – Азамат ласково поглаживает свои сокровища по выгнутым спинкам. – Мне их отец на совершеннолетие подарил.

Тут он резко и неловко замолкает. Интересно, сколько мы еще будем об это спотыкаться…

– Ладно, – говорю, – я верю, что это хорошие лыжи. Только ты мне покажешь, как на них правильно ходить, а то придется меня на горбу таскать.

– Обязательно покажу и объясню, – серьезно кивает он.

Лыжи чудесным образом помещаются в переполненный багажник вдоль брюха нашего жучка, и мы наконец-то грузимся. Азамат жмет на кнопочку, и над нами прямо из воздуха сгущается прозрачный купол, он же лобовое стекло, и рога становятся прозрачными.

– Как тебе? – с плохо скрываемой гордостью спрашивает Азамат.

– Круто… – говорю. Видимо, он долго работал над этой фишкой, надо же как-то похвалить.

– Обычно крыша выезжает из задней стенки, но так почему-то всегда женские юбки и косы прищемляет. Так что я это модифицировал.

Ну я, конечно, не в юбке, а коса из нас двоих только у него, ну да ладно, старался человек.

– Здорово придумал, – говорю. – А так в ней не застрянешь, если случайно руку сунуть, пока она появляется?

– Нет, – смеется Азамат и принимается мне объяснять, как это работает и почему застрять в крыше никак нельзя. Я даже понимаю. Но пересказать точно не могу.

Тем временем мы отрываемся от земли и всплываем вертикально вверх, вот уже и крыши домов внизу видны, а вот уже и полгорода. Азамат мягко, почти незаметно трогается с места, и мы плывем над рекой прочь из кольца скал, на север, к свободе.

Чтобы добраться до наших владений, надо пропахать полконтинента, – к счастью, поперек, а не вдоль. Азамат обещал, что это займет четыре-пять часов, если будет хорошая погода. Погода сегодня ничего, оба солнышка исправно светят, но ветер суровый, так что Азамат держится поближе к земле, где не так сдувает.

Дол, на берегу которого пасутся призовые табуны, – это очень большое почти пресное озеро. Азамат говорит, что пить из него не слишком приятно, хотя и можно, а если в нем плавать, то ощущения как от пресной воды. Сейчас, правда, плавать не сезон.

Мы довольно рано встали, чтобы долететь засветло и еще успеть там погулять, поэтому меня уже клонит в сон, но мне жалко Азамата, который за рулем, естественно, спать не может, так что я пытаюсь поддерживать разговор. Говорим мы теперь с ним вообще забавно: я почти все время на всеобщем, а он почти все время на муданжском. Я сама попросила так делать, чтобы побыстрее учить язык, но безумие получается изрядное, потому что мне все время приходится вставлять местные названия продуктов, одежды, утвари и прочего, а ему – родственников и всякие душевные состояния, для которых в муданжском очень неразвитая терминология.