Георгий Мартынов - Сестра Земли

— Или мы гораздо южнее, или, наоборот, севернее реки, — сказал Мельников. — Местность мне незнакома.

— Скорей всего севернее, — ответил Белопольский. — Повернём на юг.

Мельников переложил рули. Описав широкий полукруг, звездолёт повернул обратно.

Ещё около получаса летели вдоль берега, не встретив ни одного грозового фронта. Они виднелись всюду, но, по-видимому, шли также на юг.

С высоты шестисот метров открывался широкий кругозор. Белопольский и Мельников одновременно заметили искомую реку. Недалеко от океана она круто сворачивала на северо-запад, исчезая за лесным массивом. В той стороне горизонт был закрыт полосой грозы.

— Всегда и везде, — с досадой сказал Мельников.

Уже хорошо знакомые пейзажи Венеры сегодня почему-то раздражали его. Такое же чувство испытывали и остальные члены экипажа. Все смотрели на свинцовое небо и оранжево-красную полосу берега с раздражением. Хотелось увидеть что-нибудь, что хоть немного напоминало бы родину. Но, кроме воды океана, всё было иным, чуждым….

— Переждём! — спокойно сказал Константин Евгеньевич. — Особенно торопиться нам некуда.

На самой малой скорости звездолёт стал летать по кругу, не удаляясь от реки и ожидая прохождения фронта. Вскоре дорога очистилась.

Ещё пятнадцать минут полёта — и вдали показались пороги, казавшиеся с высоты тонкой белой линией, протянутой поперёк реки.

— Смотри, там озеро! — вдруг сказал Белопольский.

Мельников вгляделся в экран. Действительно, совсем близко от порога, среди деревьев, виднелось лесное озеро, имевшее, насколько можно было судить на расстоянии, километра два в поперечнике. Когда подлетели ближе, стало видно, что северный берег плоский, а южный поднимается над водой крутым обрывом. Лес подступал почти к самой поверхности воды.

Звездолёт опустился к вершинам леса. Моторы работали на минимально допустимой на столь незначительной высоте мощности, но всё же скорость была не менее пятидесяти метров в секунду.

Долетев до озера, Мельников повёл корабль вдоль его берегов.

— Вижу брёвна на северном берегу, — раздался из репродуктора голос Пайчадзе.

Вместе со всеми он находился в обсерватории и мог не на экране, а непосредственно в окна наблюдать местность.

В этот момент Мельников и сам увидел высокий штабель, и не один, а несколько. Они стояли на равном расстоянии друг от друга и были сложены из таких же брёвен, какие они с Баландиным видели у порогов. Но корабль пролетел мимо так быстро, что нельзя было ничего рассмотреть как следует.

— Вижу деревянную плотину!

Голос Зайцева дрожал от волнения. Одновременно с ним ту же фразу крикнули Баландин и Князев.

Звездолёт как раз подлетел к западной оконечности озера и, наклонившись на левое крыло, плавно поворачивал к югу. Ни Белопольский, ни Мельников ничего не успели увидеть.

— Где вы видите плотину? — спросил Константин Евгеньевич.

— Она уже позади, — ответил ему Баландин. — Из озера вытекает небольшая речка. У самого истока её перегораживает деревянный забор из тесно поставленных брёвен.

— Это озеро ещё загадочнее порогов, — сказал Мельников. — Его длина вполне достаточна. Посадим корабль здесь.

— На воду ни в коем случае, — ответил Белопольский. — Только на берегу.

— На берегу негде. Он слишком узок.

— Тогда у реки, там, где хотели раньше.

Мельников повёл корабль к реке. Она была совсем близко от озера. Их разделяло расстояние не превышающее одного километра.

Ещё при первом посещении порогов Мельников заметил удобное место для посадки звездолёта. Это была широкая и длинная полоса берега, целое поле, на котором корабль мог свободно опуститься и подняться впоследствии. Поле было ровным и как будто совсем сухим, поросшим жёлто-коричневой травой.

— Поторопись! — сказал Белопольский. — Вон там надвигается туча.

Мельников звонком предупредил экипаж о посадке.

Как только впереди показалось выбранное место, моторы остановились. Огромный корабль летел по инерции, быстро теряя скорость. Тяжёлая корма постепенно опускалась всё ниже.

Посадка «на лапы» требовала от пилота предельного внимания и точности каждого движения. Манёвр был настолько труден, что, несмотря на все усилия конструкторов, автопилот не мог заменить человека. Белопольский и Мельников затратили много усилий, чтобы овладеть искусством, (это было уже не техникой, а искусством) посадки. Надо было с исключительной точностью уловить момент, когда корабль почти остановится и окажется в воздухе в состоянии неустойчивого равновесия. На маленьком тренировочном «звездолёте» они десятки раз проделывали этот манёвр на Земле.

Но посадить «на лапы» такой исполинский корабль, как «СССР-КС 3», было неизмеримо труднее. Константин Евгеньевич, учитывая свой возраст, поручил это ответственное дело своему молодому товарищу, у которого рука была твёрже, а нервы, по всеобщему мнению, вообще отсутствовали.

Мельников не смотрел на экран. Всё своё внимание он сосредоточил на указателях высоты и скорости. Обе стрелки быстро приближались к нулю.

— Один, — отрывисто сказал Белопольский.

Это означало, что корма корабля находится в одном метре от земли.

Ещё секунда… другая…

— Лапы! — скомандовал Мельников. Белопольский нажал кнопку.

Они почувствовали слабый толчок, — это корма коснулась почвы. В ту же секунду амортизаторы выпали из гнёзд. Звездолёт, вздрогнув, остановился. Мощные моторы плавно и быстро убрали «лапы». Крылья исчезли в пазах, и корабль всем корпусом лёг на землю.

— Браво! — раздался голос Пайчадзе. — Молодец, Борис!

— Кажется, всё в порядке, — сдержанно сказал Мельников. — Конструкция Сергея Александровича выдержала последнее и самое серьёзное испытание.

«СССР-КС 3» опустился точно посередине между рекой и лесом. До порогов, находящихся выше по течению, было километра полтора.

Было четыре часа дня по московскому времени. До захода Солнца оставалось десять часов. Приближалась долгая, одиннадцатисуточная ночь Венеры.

В задачу экспедиции на «СССР-КС 3» входило разрешение ряда спорных вопросов, стоящих перед астрономией, космогонией, астрофизикой. Со дня, когда звездолёт покинул ракетодром, прошло больше месяца. За этот сравнительно короткий срок научный состав экспедиции проделал огромную работу. Специально сконструированные приборы и отсутствие постоянного врага астрономии — атмосферы — за бортом корабля дало возможность значительно расширить знания о вселенной, уточнить уже известное и сделать новые открытия. Пайчадзе, специально занимавшийся солнечной короной, детально исследовал её верхние слои, имеющие такое огромное влияние на земную атмосферу и происходящие в ней процессы. Одно это уж оправдывало всю экспедицию. Посещение Арсены, выяснение её структуры проливало свет на вопрос о происхождении астероидов. Наконец, на самой Венере была окончательно выяснена продолжительность её суток, вызывавшая столько споров и разногласий среди учёных.