Андрэ Нортон - Подчеркнуто звездами

Удивительно, но этот канучец отделался только несколькими синяками и царапинами. Он казался ошеломленным, но это был шок от случившегося.

Никаких следов ранений или серьезных ушибов.

Он сам прошел на середину улицы и сел, глядя на склон вверху, который с этого места был хорошо виден.

– Мне, должно быть, повезло, – сказал он своим спасителям. – Я сидел за своим компьютером, когда услышал громкий взрыв и инстинктивно нырнул под стол. Не было времени даже повернуться, когда обрушился потолок. Меня, должно быть, спас стол.

– Когда все стихло, я выполз из-под стола и двинулся дальше, пока не застрял здесь. Я не хотел возвращаться в темноту, и потому стал ждать.

Кто-то должен был прийти.

Он глубоко вздохнул.

– Там был мой дом, рядом со школой.

– Многие успели уйти, – мягко сказал Ван Райк, – а других уже спасли.

Там наверху не так плохо, как здесь.

Голос Али прозвучал резче.

– Вы говорите, обрушился потолок. Мог еще кто-нибудь уцелеть?

– Не знаю. Темно, как в неосвещенной шахте, и я ничего не слышал. Там нас за компьютерами работало шестеро, а еще десять находились в соседней комнате, в канцелярии...

Рип начал браниться, но Мура поднял руку и заставил его замолчать.

Рип овладел собой. Не вина этого канучца. Он все еще ошеломлен, и мозг его просто не ухватывает ничего, кроме него самого и его собственного положения. Он дал им след. Остальное придется делать самим. Нужно надеяться, что помощь успеет вовремя.

Космонавты быстро в обратном направлении повторили путь, проделанный канучцем. Все они стройные гибкие люди, вооруженные хорошими нашлемными лампами, и вскоре они обнаружили, что сведения человека оказались точными.

Каким-то чудом относительно большая комната, в которой они оказались, пострадала сравнительно немного, и они без труда нашли остальных пятерых ее обитателей. Один мертвый, со сломанной шеей, другой тяжело ранен, но остальные трое пострадали не больше первого.

Этих они вывели наружу, потом вынесли тяжелораненого, оставив мертвеца внутри.

Прежде чем снова идти внутрь, Мура торопливо сообщил о находке через свой переносной передатчик. Если случайно сохранилась одна комната или этаж, то же может случиться еще где-нибудь, возможно, неоднократно по всему городу. Если это станет известно, будут спасены многие жизни, а Мура сомневался, что вскоре сможет непосредственно сообщить эту информацию. Им придется снова углубляться в развалины, и любая подвижка в еще не устоявшихся грудах может похоронить людей навечно.

Фрэнк рукавом вытер с лица пот, стерев заодно грязь, сажу и кровь, превратившиеся в равномерную пленку.

Второе помещение, канцелярия, сохранилось не так хорошо, а те, что за ним, еще хуже. После третьей комнаты они вынуждены были прекратить поиски, иначе все полуразрушенное здание грозило обрушиться на головы возможных жертв, заключенных в нем. Когда по вызову Муры прибудет отряд, вооруженный тяжелой техникой, работы возобновятся.

Мура решил, что тут их обязанности кончены. Похоже, они обнаружили всех выживших. Во всяком случае в течение последних поисков они находили только тела или их части.

Он закрыл глаза в бесконечной усталости. Неужели Япония испытала такое же, подумал он, прежде чем вулканы и цунами скрыли ее острова, население и древнюю культуру под бушующей поверхностью Тихого океана?

Между ними прошло два дня и две ночи. И там отряды спасателей работали день, ночь и часть следующего дня, пока неумолимая природа не оставила ничего живого.

Стюард покачал головой и посмотрел на тех, кого они только что вытащили из руин. Это не его история. Не история его родителей и предков.

А для Али Камила это возвращенное детство. Если не считать, что происшедшее случайность, а не результат человеческой жестокости, он видел все это, прожил его и выжил. Неужели он способен пройти через это вторично?

Фрэнк смотрел, как помощник инженера распрямился и расслабил напряженные мышцы. Лицо его было лишено выражения, просто маска, но глаза жили и сверкали, блестели, как две молодых звезды в глубинах космоса.

Камил не знал усталости в своих усилиях. Больше того. Все работали изо всех сил, но Камил оказался полезнее всех остальных. Казалось, он не боится предательских развалин и постоянно без всяких колебаний, в полном спокойствии уходит внутрь. И всегда благополучно возвращается. У него почти сверхъестественная чувствительность на выживших, и он всегда может рассчитать, как кратчайшим путем до них добраться. Когда кончится день, именно этому красивому смуглому космонавту большинство спасенных будет обязано жизнью.

Джелико повернулся. С разбитого патрульного флаера хорошо видел был корпус «Салли Сью», а также облака дыма и блеск пламени на доке за кораблем. Капитан не мог определить, горит ли сам фрейтер.

Он вскочил на ноги.

– Корабль – мое дело, – сказал он Коуфорт и раненому патрульному. – А врач нужен здесь.

Раэль посмотрела на него.

– Капитан...

Он покачал головой.

– Вы ранены, – негромко сказал он, – а Кейл еще тяжелее. – Голос его стал еле слышен. – Он слишком долго пробыл один.

Это был приказ, хотя и сформулированный мягко. Женщина опустила голову, чтобы скрыть свое горе. Она боялась, что иначе выдаст себя.

Джелико больше ничего им не сказал. Отвернулся от пары и побежал к опасному кораблю. Может быть, у него нет никаких шансов, но он не собирался сдаваться Мрачному Командующему без хорошей драки за жизнь. Не отдавать безропотно Раэль, патрульного, весь свой экипаж, который теперь работает в развалинах, не подозревая о нависшей опасности.

Губы его сжались. Если бы передатчик патрульного не разбился при падении флаера, он смог бы поднять тревогу, но одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что обычным путем послать сообщение невозможно, а если он попытается это сделать пешком, то опоздает. Нужно не пустить огонь на корабль, иначе второй, гораздо более сильный взрыв разнесет их на клочки.

На мгновение он почувствовал сожаление, острое и болезненное, как физический удар. Может, не стоило отказываться от помощи Раэли Коуфорт, подумал он. По крайней мере вместе встретили бы смерть.

Он гневно отбросил эту мысль. У врача есть свое дело. Со сломанными ребрами она не выдержит предстоящей трудной работы. Судьба каждому из них отвела свое. Ни у кого из них нет выбора, нужно признать это и выполнять свой долг.

Необходимость торопиться подстегивала его, как кнутом. Может, всего минуты или секунды отделяют его от забвения, но бежать по прямой он не мог. Дорогу ему преграждали груды обломков. Некоторые он перепрыгивал. Но другие, большие, приходилось обходить.