Владимир Подольский - Мы – люди!

Ускорение небольшое, картина на дисплее и не думает меняться. Конечно, в иной ситуации я бы и пришпорил, но Кондратенко приказал не спешить. Наверно, чтобы не раздражать надсмотрщиков. Готов спорить, что сбой компа, это их… щупалец или манипуляторов дело! Сходить к дамам, ещё раз успокоить? Сообщил на флагман, что ухожу на пару минут со связи и пошёл, время есть. На челноке всё рядом: короткий коридорчик, откуда можно попасть в рубку, салон, шлюз и туалет. Вот и всё жизненное пространство.

Девчата молодцы: сказали им пристегнуться, они и сидят пристёгнутые. Что-то они бурно обсуждали, но при виде меня умолкли. Я быстренько доложил обстановку, попросил не волноваться, улыбнулся обнадёживающе. Развернулся, чтобы идти обратно и…

Вдруг громко заныл маршевый двигатель. Такой звук слышен на челноке только, когда он даёт полную тягу. Навалилось ускорение не меньше «g». Да, что же такое творится? Коридорчик превратился для меня в вертикальную шахту, пришлось подниматься по лестнице из поручней, впрочем, предназначенных и для подобных ситуаций. Рубка встретила меня озабоченными вызовами по радио:

— Володя, что у тебя случилось, ты идёшь с нерасчётным ускорением!

— Да не знаю я, что случилось! Сейчас…

Кажется, усаживаясь в ложементе, я сказал это вслух, поскольку голос Кондратенко поперхнулся и сообщил мне, что ускорение растёт, и достигло полутора «g». Я промахиваюсь мимо «Алебарды» и миную её такими темпами через тридцать секунд.

— Принято, — бормочу я, пытаясь заглушить двигатель.

Безрезультатно. Маршевый живёт своей жизнью, не реагируя на попытки как-нибудь им управлять. Докладываю. Получаю рекомендацию включить маневровые. Не включаются, тесты не проходят, нет у меня маневровых! Рули тоже мертвы.

Хуже всего то, что вектор двигателя направлен как раз по ходу орбитального полёта. Я начинаю быстро проваливаться с круговой. По радио Кондратенко и Стрижаков задают какие-то вопросы, дают рекомендации, обнадёживают. Отвечаю машинально, что-то делаю, проверяю, пытаюсь активировать. Даже, кажется, слегка иронизирую по поводу ситуации. А частью мозга, если можно так выразиться, обдумываю нетабельную посадку, которая очень скоро мне предстоит.

Голоса по радио пропадают, «Алебарда» и «Меч» опережают меня настолько, что скрываются за горизонтом. Начинает потряхивать. Высота девяносто, верхние слои атмосферы. Теперь работающий маршевый – мой союзник: чем сильнее он меня затормозит, тем больше у челнока шансов приземлиться компактно, а не в не в виде обгоревших фрагментов. И у нас шансов больше! Челнок хоть и не хрупкое сооружение, но вход в плотные слои с первой космической вряд ли перенесёт. Впрочем, у меня уже далеко не круговая, всего три с половиной километра в секунду. Скорость и высота продолжают падать. Скоро маршевый заглохнет в любом случае: водичка в баках на исходе. Я пробую атмосферные рули: действуют только пока слабо. Кстати, я лечу кормой вперёд, как всегда бывает при торможении. Всё, на индикаторе ноль процентов рабочего тела, маршевый останавливается. Челнок трясёт всё сильнее, я выворачиваю атмосферные рули до предела, следует кувырок через голову, рули через нейтраль в обратку. Есть стабильный полёт!

Вид окружающего пространства на панорамном дисплее тоже приходит в норму: внизу ночное и ледяное полушарие планеты, вверху незнакомые созвездия и далёкая вишенка второго солнца Системы. Не рухнуть бы на эти вечные льды, климат тут должен быть поистине антарктический. Пытаюсь запустить маршевый по второй, атмосферной системе. Бесполезно, горючего ноль, и двигатель не подаёт признаков жизни.

Моя скорость слишком высока для посадки, даже на космодроме меня размажет по нескольким километрам полосы. А тут боюсь для меня и космодрома не построили. Наружные камеры показывают, что поверхность судна охватывают всполохи огня. Я не могу долго тормозить об атмосферу, как когда-то одноразовые суда или «Шаттлы» – прогорит обшивка. Единственный способ: рули на себя. Наваливается тяжесть, тёмный горизонт уходит вниз, впереди только звёзды. Мой челнок, как ошпаренный, выныривает наверх из плотных слоёв атмосферы. Почему «как», ошпаренный и есть! Температура корпуса девятьсот Кельвинов.

Снова на борту невесомость. Теперь, пока челнок делает горку в верхней стратосфере ему хорошо бы получше остыть, а потом мы повторим погружение. И так, с каждым нырком теряя скорость, доведём её до посадочной. И сядем, где космический бог пошлёт. Порываюсь отстегнуться и сбегать проведать девчат: трансляция-то отказала. Решаю: в следующий раз. Немного поднимается температура, тепло с обшивки добралось до внутренностей. Включился вентилятор климатизатора. Он почему-то не затягивает свою обычную песню, а работает с какими-то перебоями: «ту – ту-у-у – ту-у-у, ту-у-у – ту-у-у – ту-у-у, ту – ту-у-у – ту-у-у…» Ладно, это потом починю, нам бы сесть целыми. До меня вдруг доходит, что эта явно повторяющаяся песня неисправного вентилятора… Или я потихоньку схожу с ума или это… азбука Морзе? Климатизатор… я не переводил его на ручное, не до того было, значит им управляет непосредственно комп. Но, если он работает…?

— Маруся?

«Ту-у-у – ту – ту, ту – ту-у-у» — отвечает вентилятор, что означает «да».

— Ты жива?

«Да – пилот – жива. Вызови – дисплей – климатизатора».

Пока она допиликивает вентилятором последнее слово, я вывожу на панорамник картинку искомого дисплея. Классно! Хоть мы со Стёпкой и изучали азбуку Морзе, впрочем, больше для прикола, чтобы разговаривать в школе на непонятном для друзей языке, а потом я проходил её в Академии факультативно… Но на слух и без практики это немного утомительно.

На дисплее Маруся информирует, что её исходящие цепи оборваны, но она всё «видит и слышит», поздравляет меня с принятием правильного решения, рекомендует на выходе из следующего пике «брать штурвал» круче градусов на пять.

— Как там девчата? — задаю я волнующий меня вопрос.

«С ними всё в порядке: удивлены, встревожены, но не паникуют. Пристёгнуты надёжно. Я пыталась связаться и с ними, но они Морзе не понимают».

— Хорошо. Маруся, ты можешь прикинуть, где мы приземлимся? Не хотелось бы в ледниковом полушарии или где-нибудь в океане. Плавают там… разные. А у челнока плавучесть лишь слегка положительная.

«По расчёту выходит, что приземление предстоит на срединном континенте…»

— Это, где Рапторы живут?

«Да. Но лучше бы садиться тут. Местность ровная, ни гор, ни лесов. Жалко, мы уже уходим с этого полушария».

— Тут замёрзнем! — лаконично отвечаю я.

Конечно, ни скафандров, ни тёплой одежды у нас нет. Сидеть в челноке на леднике и ждать пока нас вытащат – удовольствие небольшое. Судно уже опять пикирует со стратосферной горки, снова нас трясёт. Снова не успевшая толком остыть обшивка наливается вишнёвым свечением. Но перед тем как я беру виртуальный штурвал на себя, — «Круче! Ещё круче!» советует Маруся – успеваю увидеть, что льды и облака на горизонте уже окрашиваются лучами местного светила в цвет… бордо, что ли? Снова тяжесть, прохожу терминатор, и челнок опять устремляется вверх.