Альфред Ван Вогт - Зверь

— Волноваться не надо, я сейчас вернусь, — издевательски крикнул он Пендрейку. — Нужно поставить платформу на место.

Через минуту он спрыгнул обратно и опять поднял Пендрейка с земли.

— Эта пещера, — произнес он, улыбаясь, — ведет прямо к яме. Я собираюсь подбросить тебя моему приятелю, старине саблезубому, дьявольской твари, и насладиться зрелищем. Вот это будет развлечение, ты как думаешь, паря?

Пещера, идущая все время под уклон, начала расширяться. Внезапно она привела в огромную комнату, заполненную какими-то металлическими формами.

Машины! Они сияли в отраженном свете, испускаемом стенами и потолком.

Они стояли как молчаливые и таинственные свидетели славы существ, которые достигли — нет, не бессмертия, ведь они умерли, — но величия, равного которому не было после них в Солнечной системе.

Из комнаты выходили два коридора. Большой Олух остановился, опустил Пендрейка на пол и задумался. Ничего не говоря, он опустился на колени и развязал веревки, обмотанные вокруг колен Пендрейка.

— Вставай! — прозвучала отрывистая команда.

Выполнить ее, принимая во внимание силу тяжести на Луне, проблемы не составило.

— Пошел в правый туннель, — приказал Большой Олух.

Пендрейк, не сказав ни слова, повиновался. Неандерталец последовал за ним и вскоре произнес:

— Здесь находится нечто, что я хочу тебе показать. Оно всегда вызывает у меня странное чувство, и я сделаю глупость, если прикончу тебя, не выяснив предварительно, как эта штука воздействует на такого, как ты.

Они прошли по коридору со светящимися стенами и оказались в просторной комнате. В центре ее возвышался полупрозрачный цилиндр, имевший в диаметре около шести футов. Большой Олух указал на него, и Пендрейк приблизился к цилиндру вплотную. За его спиной пыхтел неандерталец.

— Загляни внутрь, — произнес тот почти нежным голосом.

Пендрейк уже заглянул.

В глубине полупрозрачного материала билось ослепительное голубоватое пламя. Пендрейку пришлось отвести взгляд, но он тут же посмотрел на него еще раз.

— Оно светится так, — произнес Большой Олух, — с тех пор, как я оказался здесь впервые. Что ты можешь сказать об этом, парень?

Пендрейк тихо, с отчаянием в голосе, сказал, обращаясь к пламени:

— Пожалуйста, спасите меня. Я нуждаюсь в помощи!

Где-то вдалеке, в глубине прозрачной субстанции, возник проникший в его сознание голос: “Друг, способность ощущать наше присутствие ничем тебе не поможет. Пройдет еще очень много времени, прежде чем люди смогут пользоваться тем, что мы умеем и знаем”.

— Сжальтесь, — молил Пендрейк, — иначе я буду брошен на съедение дикой твари.

“Ну хорошо. Выбор за тобой. Ты можешь присоединиться к нам и остаться здесь навечно”.

— Вы имеете в виду…

“Ты навсегда соединишься с нашим единством, избавишься от страха и боли”.

Пендрейк поежился. Его ответной реакцией было полное отрицание. Он совершенно не почувствовал, что ему предлагают свободу. В это мгновение страх перед саблезубым исчез потому, что альтернатива показалась ему сущим адом.

— А как же моя жена, Земля, люди, — попытался возразить Пендрейк. — Им грозит страшная опасность…

Голос в его сознании произнес: “Ты должен принять решение прежде, чем покинешь эту комнату. Мы можем помочь тебе здесь. За ее пределами это будет не в нашей власти”.

— Вы — лунный народ?

“Мы — лунный народ”.

Весь дрожа, Пендрейк отвернулся от цилиндра и посмотрел на своего палача.

— Большой Олух, — напряженно произнес он. — Если моя жена будет здесь, то я сделаю все, что ты захочешь. Подумай, зачем тебе убивать человека, который идет тебе навстречу?

— Ты слишком умен. Я тебе не доверяю, — оскалился неандерталец. — Что-то я не чувствую в тебе желания сотрудничать.

— Мне придется принять твои условия, — убеждал Пендрейк. — У меня нет другого выхода.

— Пендрейк, ты слишком классный мужик, чтобы я согласился терпеть тебя рядом, — возразил обезьяноподобный человек. — Никто раньше даже не осмеливался мне возразить.

Пендрейк сказал прямо:

— Как только моя жена будет здесь, ты сможешь мной распоряжаться.

— А вдруг ты нападешь на меня опять?

— После того удара по голове у меня все поплыло перед глазами от ярости, — сказал Пендрейк. — Я был не в состоянии контролировать свои поступки.

Большой Олух на минуту задумался, открыв рот и полузакрыв глаза. Внезапно его зубы с лязгом сомкнулись.

— Ко всем чертям! — прорычал он. — Зачем усложнять себе жизнь? С тех пор как здесь появился ты, у меня неприятности пошли косяком. Так вот, я избавлюсь от тех, кто их создает, а начну с тебя. У меня много времени, чтобы разобраться с остальными проблемами. А теперь пошли!

Пендрейк медленно повиновался. Он ничего больше не сказал тому сгустку жизни, присутствие которого обнаружил в пламени. Он не раздумывал больше над его предложением — оно было неприемлемо. Существование лунного народа лежало вне реальности его мира. Пленник со своим конвоиром пошли дальше по коридору, вдоль стен которого располагались другие машины.

— Я повел тебя по этому пути, — издевался Большой Олух, — чтобы продемонстрировать, чем бы ты мог обладать. И твоя жена была бы с тобой. Но теперь мне придется подождать, пока сюда не забредет другой понимающий толк в машинах мужик, который не будет таким суетливым, как ты. Быть может, я отдам твою жену ему, — добавил он под конец и разразился смехом.

Пендрейк ничего не ответил. У него появилось ощущение, что у него в мозгу образовалось что-то наподобие качелей, которые с каждым махом наращивают мощь и амплитуду колебаний. И с каждой минутой давление на этот расшалившийся мозг становится все больше и больше. Мысли его перемешались: двигатель, не ведающая о замыслах немцев Земля, Элеонора, его Элеонора…

Кровь отлила от его щек. Мускулы солнечного сплетения напряглись до такой степени, что он ощутил такую боль, как если бы у него обострился аппендицит.

Большой Олух и Пендрейк подошли к частоколу, за которым находилась транспортировочная машина. Пендрейк хмуро смотрел на то, как монстр снимает висячий замок и распахивает ворота.

— Пошел внутрь! — прорычало чудовище.

Пендрейк, который тщетно пытался ослабить во время перехода свои путы, быстро шагнул вперед. “Еще одна попытка”, — подумал он, понимая, что спасти его могут только быстрота действий и полное пренебрежение к боли.

Ступив в проем ворот, он на мгновение остановился, наклонился вперед, поднял сзади руки и зацепил их за выступ частокола. И, изо всех сил толкнувшись мощными ногами, рванулся вперед.

Полуистлевшая от древности веревка треснула и разорвалась, как пожухлая трава.