Альфред Ван Вогт - Зверь

Холанд оборвал его:

— Думаю, что могу объяснить ее поступок. На мой взгляд, есть определенные основания полагать, что мисс Лэнетт была любовницей… э-э-э… вашего дяди… Но недавно, пару лет тому назад, он порвал с ней… И единственной для нее возможностью отомстить… вашему дяде была эта попытка насолить вам.

Таннехилл махнул рукой.

— Хватит заниматься этой историей. Вы вскрыли могилу?

— Да.

— И что обнаружили?

— Пустой гроб.

— Вы собираетесь выдвинуть против меня обвинение в убийстве?

— Естественно, — отозвался Холанд. — Да, я непременно это сделаю.

— Вы с ума сошли! — воскликнул Таннехилл.

Но Стивенс подметил, что его босс побледнел. Возникла пауза. Стивенс хранил молчание. Он не считал, что, форсируя события, Таннехилл допустил ошибку. Никто лучше его не представлял, насколько сейчас взбешен Холанд, которого не могло не поразить то, как одним махом были расстроены все его планы.

Таннехилл тем временем проковылял до кресла и тяжело опустился в него. Холанд подался вперед и, взглянув на Мистру, спросил:

— Ну что, мисс Лэнетт, вы намерены начать разговор?..

Таннехилл поднял на него глаза. Его щеки слегка порозовели.

— Я хотел бы задать несколько вопросов мисс Лэнетт, — начал он.

Но Холанд грубо отрезал:

— Вы сможете это сделать в суде у стойки для свидетелей. А все, что мне сейчас от нее нужно, это…

Но тут вмешался Стивенс. Он, чуть не взвизгнув, потребовал:

— Холанд, сначала четко и ясно изложите мне характер ваших обвинений в адрес мистера Таннехилла! Собираетесь ли вы обвинить его сразу в двух убийствах — своего дяди и Джона Форда? Или же речь идет только о последнем?

Следователь на минуту задумался.

— Обвинение мы сформулируем в момент ареста.

— На мой взгляд, — наступал Стивенс, — мотивы, которыми руководствуется бывший управляющий имуществом Таннехиллов, будут дурно для него истолкованы, если он в качестве следователя выдвинет обвинение против своего прежнего работодателя. Вы действительно готовы пойти на такой риск?

Было, однако, очевидно, что Холанд не из тех людей, которые чрезмерно обеспокоены чужими оценками своих поступков.

— Понятное дело, — парировал он, — арест состоится лишь тогда, когда против мистера Таннехилла будет собрано достаточное количество улик. В настоящее время мы работаем в клинике, где он проходил курс лечения, — проверяем, что там приключилось с ним третьего мая. Параллельно идет сбор материалов еще по двум-трем направлениям. Во всяком случае я официально предупреждаю мистера Таннехилла, что ему лучше пока воздержаться от выезда из города.

Таннехилл встал. Разговор, казалось, утомил его.

— Представляется, — сухо заметил он, — что мистер Холанд совершает ошибку, пытаясь удовлетворить свое честолюбие без поддержки… местных финансовых кругов, которую, я уверен в этом, он мог иметь, иди он верным путем. Во всяком случае могу заявить ему следующее: если он предпочитает сломать себе шею, выдвигая против меня это смехотворное обвинение, то ввяжется в схватку, где будут позволительны все приемы борьбы. А теперь до свидания, мистер Холанд… Думаю, мы еще встретимся…

Холанд, ерничая, наклонил голову:

— О, я уверен в этом! — Поднявшись, он обронил: — Вы идете, мисс Лэнетт?

Мистра обернулась к Стивенсу:

— Я подброшу его и вернусь за вами.

Ответа адвоката она дожидаться не стала и вышла вместе со следователем. Стивенс заметил, что Таннехилл наблюдал за ним. Как только закрылась дверь, он обратился к адвокату:

— Что вы хотели сказать, когда упомянули о Холанде как о бывшем управляющем?

Стивенс объяснил ему. Тот, помолчав, сказал:

— Люди, как правило, не любят, когда у них возникает чувство, что их покупают. Но не удивляйтесь, если я вдруг попытаюсь поманить Холанда, сделав вид, что не буду противиться его возвращению на прежнее место. Поймите меня правильно: этого на самом деле не состоится. После того, что произошло, ни я, ни Холанд доверять друг другу, естественно, больше не сможем. И все же перспектива вновь отхватить лакомый кусочек в смысле заработка может в известной мере повлиять на него позитивно, хотя от предложения, сделанного слишком откровенно, он будет вынужден отказаться.

Стивенс предпочел смолчать. В душе он отнюдь не был уверен, что Холанд отклонит подобный вариант, даже в столь неприкрытой форме. Он спокойно спросил:

— Мистер Таннехилл, как вы думаете, какие причины могли бы побудить человека притвориться мертвым — а значит, уплатить крупную сумму налога на наследство, — чтобы затем вновь вступить во владение своим же состоянием, выдав себя за собственного племянника?

— Не городите чепуху! Хотя, должен признаться, кое-какие мысли на этот счет бродят в моей голове, и я прекрасно понимаю ваше желание выяснить, что же я думаю относительно всего этого. Мне представляется вполне очевидным, что меня положили в гроб и похоронили потому, что тело моего дяди имело такой вид, в каком выставлять его перед публикой оказалось невозможным. Какое иное логическое объяснение можно было бы найти? И всю эту комбинацию затеяли те, кто убил его. Тот, кто решился на этот шаг, был крайне заинтересован в том, чтобы дядю похоронили законно и так, чтобы ни у кого и мысли не возникло о возможном убийстве. Именно поэтому пошли на то, чтобы похитить меня из клиники в тот момент, когда я находился без сознания, и подменить труп моего дяди. Должно быть, мы были очень похожи. Исходили из того, что, находясь в подобном состоянии, я ничего не осознаю и никогда не смогу что-либо вспомнить.

Это была чертовски правдоподобная версия. Стивенс осторожно заметил:

— Можно было бы попытаться направить ход всего расследования как раз в таком русле. Дело стоящее.

Таннехилл, однако, продолжал оставаться мрачнее тучи.

— Как следует воспринимать мисс Лэнетт? — вместо ответа спросил он.

Адвокат отозвался нерешительно:

— В качестве секретаря вашего дяди она, несомненно, фигурировала бы в роли основного свидетеля. Но меня беспокоит не столько то, что она могла бы в этом случае сказать, сколько то, что могло бы всплыть в отношении ее положения в Доме, бросающегося в глаза богатства и других вещей подобного рода…

— Понимаю, — задумчиво произнес Таннехилл.

— Извините меня за прямоту. Но обстановка складывается явно не в вашу пользу.

Хозяин Большого Дома, по-прежнему озабоченный и настороженный, заговорил вновь:

— Кажется, я знаю, чего добивается эта мисс Лэнетт, и, если понадобится, пойду на это. Хотелось бы, чтобы вы, Стивенс, крепко уяснили себе, что нет ничего такого, к чему я не был бы готов. Изучая историю моего рода, я понял, что попавший в отчаянное положение, но не растерявшийся человек в условиях кризиса не должен ничем ограничивать свои действия.