Альфред Ван Вогт - Зверь

Что-то мокрое сползло по его щеке. Он отнял руку от рулевого колеса и дотронулся до лица. Оно было покрыто потом. Он заставил себя расслабиться и подумал: “Что я схожу с ума? Не думаю же я в самом деле, что кто-то тайно разыскивает двигатель?”

Его расшатанные нервы успокаивались медленно. В конце концов, о нелепости его подозрений говорило уже то, что такой вот разыскивающий тип оказался рядом с единственным в маленьком городке магазином по продаже инструментов в тот самый момент, когда там объявился Джим Пендрейк. Слишком уж это было похоже на старую мелодраму, в которой злодеи ходят по пятам за ничего не подозревающим главным героем. Чушь! Тем не менее этот эпизод подчеркнул важный аспект его обладания двигателем Где-то этот двигатель был сделан, и у него был владелец.

Он должен всегда помнить об этом.

Когда Пендрейк наконец вошел в гараж-конюшню и включил установленное утром освещение, темнота ночи стала непроглядной. Двухсотваттная лампа светила, как солнце, маленькое помещение при таком освещении почему-то казалось еще более странным, чем при свете фонаря.

Двигатель стоял на том самом месте, где он пригвоздил его в первую ночь. Он был похож на надутую шину для небольшого широкого колеса, на огромный сладкий серо-голубой пончик. Если забыть про фланцы и размеры, то сходство с пончиком было просто разительным. Его стенки выгибались наружу от центрального отверстия, само отверстие было чуть-чуть меньше, чем у пончика такого размера. Но на этом все сходство заканчивалось. Это отверстие было самой непостижимой вещью, встретившейся ему в жизни.

Оно имело около шести дюймов в диаметре. Его внутренние стенки были гладкими, просвечивающими и явно неметаллическими; в его геометрическом центре плавал ровный обрубок трубы. Фактически труба висела в воздухе, удерживаемая в этом положении силой, которая не имела видимого источника.

Пендрейк сделал глубокий вдох, взял молот и осторожно прижал его к выступающему концу трубы. Молот завибрировал в руке, но он угрюмо превозмог пульсирующие иглы боли и надавил. Неподдающаяся труба продолжала вращаться. Молот задрожал сильнее. Лицо Пендрейка исказила гримаса боли, и он оторвал инструмент.

Подождав, пока перестанет ныть рука, он нанес резкий удар по торчащему концу трубы. Та ушла в глубь отверстия, выступив на девять дюймов с противоположной стороны. Это напоминало перекатывание шара. Аккуратно прицелившись, Пендрейк стукнул по трубе с другого конца. Она скользнула обратно с такой легкостью, что целых одиннадцать дюймов выплыло наружу и только один дюйм остался в силовом поле. Она продолжала вращаться, словно ось паровой турбины, не издавая при этом ни малейшего звука, ни намека на шипение.

Пендрейк сжал губы и присел на пятки. Двигатель не был идеальным. Легкость, с которой труба, а до нее деревяшка перемещались внутрь и наружу, говорила о том, что ему потребуется привод или что-нибудь вроде этого. Нечто, что будет устойчиво к высоким скоростям и большим нагрузкам. Его намерения определились. Он встал, подтащил к двигателю устройство, изготовленное для него в магазине по торговле инструментами. Несколько минут ушло на то, чтобы зажимное колесо оказалось на необходимой высоте. Но Пендрейк был терпелив.

Наконец удалось привести в действие рычаг управления. Завороженный, он наблюдал, как сошлись вместе две половинки колеса, сомкнулись на дюймовой трубе и начали вращаться. Пендрейка заполнило ощущение радости. За последние три года он не испытывал удовольствия, даже отдаленно похожего на это. Пендрейк осторожно потянул зажимной механизм, пытаясь подтащить его по полу к себе. Тот не сдвинулся ни на дюйм. Пендрейк нахмурился. У него было ощущение, что машина слишком тяжела для того, чтобы реагировать на легкое подталкивание. Здесь требовалась вся мускульная сила, которой он располагал. Он взялся поудобнее и потянул.

Впоследствии он вспомнил, как бросился к двери от греха подальше. Перед его глазами стояли гвозди, выползшие из пола в тот момент, когда двигатель начал опрокидываться на него. В следующее мгновение двигатель замер в воздухе и совершенно непонятным образом слегка поднялся над полом. Секунду он медленно вращался, как пропеллер, а потом обрушился на зажимной механизм.

Деревянные доски пола разломились с оглушающим треском. Под ними был бетон — первоначальный пол гаража, который начал со скрежетом разлетаться в стороны по мере того, как в него со скоростью четырнадцать сотен оборотов в минуту стало вгрызаться зажимное устройство. На какое-то мгновение для ошеломленного Пендрейка окружающей средой стала воющая смесь пыли и мечущихся обломков металла и бетона.

Подобно ночи, сменяющей день битвы, на сцену вползла напряженная неестественная тишина. На дрожащем боку Денди проступила кровь — что-то его зацепило. Пендрейк стоял, успокаивая лошадь, и прикидывал масштабы разрушения. Он взглянул на движок — тот лежал на боку, явно незатронутый своим собственным бешенством, — блестящая, серо-голубая махина, залитая светом чудом уцелевшей лампы.

Полчаса ушло на поиски обломков того, что было зажимным устройством. Он собрал все детали и отнес их в дом. Первый эксперимент с машиной закончился. Успешно, решил он.

Джим Пендрейк сидел в темноте кухни и смотрел. Бежали минуты. Снаружи по-прежнему не было никакого движения. Пендрейк тяжело вздохнул. Похоже, никому не было дела до катаклизма в гараже. Если кто-нибудь что-нибудь и заметил, то не спешил проявлять любопытство. Двигатель все еще был в безопасности.

Отпускающее его напряжение усилило ощущение одиночества. Внезапно само спокойствие тишины показалось ему раздражающим. У него вдруг появилось четкое убеждение, что грядущая победа над двигателем не доставит особого удовольствия человеку, отрезанному от мира по причине меланхоличности собственного характера. В голову вползла мысль: “Я должен увидеться с ней”.

Нет, это не сработает. Элеонора получила эмоциональный момент в нужном направлении. Из затеи увидеться с ней не выйдет ничего хорошего. Впрочем, существует другой вариант.

Пендрейк надел шляпу и вышел в ночь. В угловой аптеке он направился прямо к кабинке телефона. Когда на том конце подняли трубку, он спросил:

— Миссис Пендрейк дома?

— Да, са. — Незнакомый женский голос означал, что среди прислуги большого дома появился по меньшей мере один новый человек. — Одну минутку, са.

Через несколько секунд в трубке прозвучало глубокое контральто Элеоноры:

— Миссис Пендрейк у телефона.

— Элеонора, это Джим.

— Да?

Пендрейк грустно улыбнулся, уловив в легком изменении тона внезапно появившийся налет обороны.