Константин Утолин - Путь Знахаря

— А теперь взгляните на проблему распределения с другой стороны, — продолжил Дмитрий. — Со стороны тех, кто распределяет. Представьте себе общество, основанное на вот этих принципах любви и уважения. Ведь там никто не захочет делать другому зла или как-то ущемлять его права и свободу. И распределение там будет разумным! Другими словами, никто тебе, Александр, вместо нужной компьютерной игрушки губную помаду «втюхивать» не станет. И тебе предложат лишь то, в чем у тебя настоящая потребность — особенно если все в обществе будут эмпатами, но и ты возьмешь лишь то, что тебе реально необходимо .

— Но дело еще хуже, — усмехнулся Дмитрий. — Все гораздо глубже. Потребительское отношение распространяется на все, а не только на предметы. Вы начинаете видеть товар во всем, включая друг друга.

— Я лично так не думаю! — возразила Катя.

— Но это же есть, — сказал Дмитрий. — Мы сейчас говорим не о конкретных людях, а в общем. Согласись, большинство людей склонны думать о других с потребительской точки зрения, рассчитывая, какие можно получить от общения выгоды или удовольствия! И тем самым попросту используя друг друга! Явно или скрытно, но используя.

— А у вас на планете, можно подумать, иначе! — хмыкнул Рязанов.

— Иначе. И не только на моей, а и на всех, где мы побывали! А вот еще подкину вопросик для размышления — как вы думаете, почему на Земле просто таки чуть ли не главным в экономике считалось обеспечение свободной конкуренции?

— Ну, это очевидно — потому что без этого не было стимула делать товары лучше и стремиться снижать цены, — хмыкнул Трофимов.

— Ну и существенно это помогало снижать цены в XXI — м и XXII — м веках? Молчишь — и правильно делаешь. Ты ответил так, как тебе с малолетства внушили . Твои слова — это твоя очевидность . А если подумать самому, а не использовать общие образы.

— Ага, я, кажется, понял, к чему ты клонишь, — сказал Павлов. — Типа того, что конкуренция является внешним побудительным мотивом, да к тому же основана на страхе. А значит мы, земляне, в большинстве своем не способны делать что — либо лучше по своей свободной воле и тдавать другим по справедливой цене. А значит, мы внутренне ленивы и жадны!

— Ну если совсем грубо, то да, примерно так, — ответил Дмитрий. — Но подумайте вот над чем — а не являются ли эта лень и жадность последствиями усталости, вызванной сверхинтенсивным трудом и «одиночества в толпе», о котором мы уже говорили. Усталость же от собственно интенсивного труда усиливается тем, что труд этот во многом вызывает ощущение того, что реальной, а не придуманной рекламщиками пользы от многих твоих трудовых усилий весьма мало. И что без многих из них вполне можно было бы обойтись. А ощущение «одиночества в толпе» усиливается тем, что ты не надеешься, что даже те, кого ты считаешь близкими, помогут тебе достойно встретить и пожить старость! Вот ты и начинаешь скупать вещи и для того, чтобы скрасить себе недостаток искренних чувств здесь и сейчас, и про запас — чтобы заглушить страх перед неизбежной старостью. И смертью! Кстати, замечу, что отношение к смерти у аборигенов на всех планетах, где мы побывали, тоже совсем иное!

— Знаешь, Дим, — мрачно сказал Трофимов. — Сколько с тобой на такие темы не говрю, а еще ни разу слова доброго про нас, землян, от тебя не слышал. Обидно, если честно.

— Так вы ж меня пригласили не психотерапией заниматься, а проблемы изучать, — усмехнулся знахарь. — А чтобы разобраться в проблеме, нужно ее предельно обнажить.

— Тебе бы в орден иезуитов надо поступить, или в «Опус Деи», — буркнул в ответ Александр. — Через год, глядишь, генералом бы уже стал — так ты ловко отговариваться умеешь.

— Ну, с кем поведешься, от того и наберешься, — смиренным тоном ответил Дмитрий. — У меня были хорошие учителя, в том числе среди знакомых прогрессоров.

— Ну, знаешь,.. — только и смог вымолвить Трофимов, вызвав у остальных приступ смеха.

За всей этой полемикой путешественники дошли до очередной развилки. Туннели стали чище и просторнее, появился приток свежего воздуха, а вдали послышались какие-то звуки.

— Слышите? — спросил Дмитрий.

— Кажется, там кто-то плачет, — сказала Катя. — И еще щебет какой-то. Слышите?

— Точно! — ответил обладавший не менее чутким слухом Дмитрий. — Но что здесь могут делать птицы? И как они сюда попали? Если с поверхности, то мы близки к выходу.

Все поспешили на звук. Коридор расширился, переходя в большую пещеру. Постепенно стало светлее. И, погасив фонарь, они увидели плавающий в воздухе под потолком светящийся шар, похожий на шаровую молнию. В свете которого перед путешественниками открылась весьма странная картина.

— Во б…я, — сказал Рязанов, инстинктивно вскидывая импульсник. Его товарищи сделали то же самое, одновременно занимая удобные позиции для отражения возможной атаки.

На земле лежало то самое «чудовище», напавшее на них в пещере. Вытянутая совершенно лысая белесая туша, короткие лапы с мощными прямыми когтями и жуткая морда с устрашающего вида челюстями чем-то напоминающими уменьшенную копию режуще — фрезерного устройства горнопроходческого комбайна! Тело и морда были покрыты редкими длинными щетинками. Короткий голый хвост и слепая безглазая морда. В свете парящего сгустка было видно, что так напугавшая их зверюга на самом деле не ужасный монстр, а сильно увеличенный ирейский аналог землеройки, безвредного земного слепыша. И раненный. Рядом с ним, обхватив тяжелую голову слепыша, сидел и плакал перемазанный в земле мальчик — гном. Несчастное животное жаловалось ему исполненным страданием голосом. А рядом лежали еще несколько слепышей и явно выражали сочувствие раненому собрату. Делая это…тем самым удивившим землян птичьим щебетом. И хотя выглядели они сейчас не агрессивно, убирать оружие бойцы физзащиты не спешили.

— Блин, а я думал, мы, наконец-то, к поверхности выходим! — расстроено воскликнул Трофимов.

— Ты не ранен? — спросил Дмитрий с помощью транслятора, подходя к малышу.

— Нет. Это его кровь, он рыл туннель, попал под обвал и теперь умирает!

— Я помогу твоему другу, — сказал знахарь, опускаясь на колени рядом с животным и бегло осмотрел его, выявляя повреждения. — Катя, помоги мне.

Вдвоем они начали чистить раны, вправлять обломки, заращивать кости и разорванные сосуды, параллельно восстанавливая поврежденные мышцы и сухожилия. Напоследок Дмитрий восстановили шкуру и подпитал четвероногого пациента жизненной силой. Тем более, что знахарь ощутил — здесь вбирать в себя восходящий поток Сока Земли ему было гораздо легче, чем в других местах,. «Необычный это лабиринт — что-то в нем есть особенное», — подумал знахарь, отходя от вылеченного зверя.