Михаил Михеев - Дилетант галактических войн

— Наши народы могли бы стать союзниками, но вы выбрали войну. И никто из вас не подумал, что слоны не воюют с муравьями, они их просто топчут. Вы нас прокляли? Возможно, мы уже все давно прокляты, но вам от этого не легче. Условия сдачи и передачи ваших кораблей призовым командам вам изложит лейтенант Синицын. Прощайте, адмирал.

Сутки спустя, стоя на мостике линкора, Ковалёв и несколько присутствующих там же офицеров с интересом наблюдали отход остатков вражеского флота. Система, в которую уходили корабли арр-гахов, была всего в семнадцати часах хода даже для их примитивных посудин, поэтому, очевидно, арр-гахи и выбрали для атаки именно эти миры. Ковалёв предпочёл следовать за вражеским флотом — потеря времени небольшая, зато присутствие имперских кораблей, способных мгновенно покончить с ними, заставит арр-гахов воздержаться от необдуманных поступков. В разгар созерцания этого печального и величественного зрелища сзади его за плечо тронул Сотников:

— Вась, пойдём, поговорить надо.

— Ну, пошли.

Несколько минут спустя, когда они уже сидели в адмиральской каюте и не торопясь потягивали чай с отличным вишнёвым вареньем, Сотников, немного помолчав, выдал жёсткую фразу:

— Адмирал, боюсь, мы перешли границы дозволенного.

Ковалёв отметил это «мы». Похоже, Сотников не отделял себя от своего командира и не собирался отказываться, если что, от ответственности — такое поведение было одной из причин того, что Ковалёв ещё в прошлой жизни уважал Сотникова, даже если и ругался с ним по двадцать раз на дню.

— Объяснись, Сергей, в чём мы перестарались? А то ведь мы уже много граней переступили, как нам, людям, и на роду написано. Воистину, если бы змей был запретным, Адам и его бы съел.

— Мы практически уничтожили одну из сопредельных с империей цивилизаций. Фактически вогнали развитую и уважаемую расу в каменный век.

— Насчёт каменного века ты, извиняюсь, загнул. Да и если даже так, нам-то что с того?

— Вася, я не загнул. Та планета уже сейчас перенаселена и не обеспечивает элементарного пропитания своим жителям. Сейчас ты добавляешь им ещё населения, не перебивай, я понимаю, что немного, но всё же, и фактически лишаешь их права на подвоз продовольствия со стороны. Нет-нет, я понимаю, что они первые начали и всё такое, но эта раса обречена теперь если не на вымирание, то на прозябание и медленное вырождение. Тебе не кажется, что это геноцид?

— Ксеноцид, если точнее, но ты прав. И что с того?

— А то, умник, что нам этого не простят. И какая теперь, хрен, разница — геноцид, ксеноцид… Ты понимаешь, что на нас сейчас ополчатся буквально все? Просто со страху. Я тут почитал кое-что из местной истории, и получается, что вне зависимости от индивидуальной расовой психологии дружить против кого-то умеют буквально все. Теперь они будут дружить против нас. Ты можешь разбомбить одних, вторых, третьих… Их два десятка, Вась, только в этом регионе два десятка, от одной до восьми планет… Даже если мы уничтожим их всех, потери на периферийных планетах будут страшными. У нас просто не хватит кораблей, чтобы перекрыть все направления, а пока мы ещё отремонтируем, отреставрируем и модернизируем наши трофеи… На нас в два счёта могут навалиться раньше.

— Серёг, история — не наука, а описательный процесс. Но хрен с ней, с историей, её можно вертеть как угодно. Ты мне вот что скажи: ты действительно считаешь, что нас испугаются?

— Конечно, ещё как!

— Замечательно!

— И чего ты здесь нашёл замечательного? — ядовито осведомился Сотников.

— Как раз то, что нас боятся. Ты Корецкого, второго «Антикиллера», помнишь?

— Не читал.

— Читал-читал, я тебе сам книгу давал. Значит, не помнишь. Я тебе напомню один момент. Там не в самой даже книге, а в аннотации к ней была воистину мудрая фраза: «Благодарность проходит, страх — никогда». Догадываешься, к чему я?

— К тому, что хотел их напугать и уничтожил арр-гахов намеренно, с дальним прицелом. Но зачем? Ситуацию-то это никак не меняет.

— Меняет, Серёг, ещё как меняет. Ты думаешь, я не задумывался над опасностью того, что против нас выступят единым фронтом? Задумывался, долго и упорно задумывался. Можешь мне поверить, не выступят. Потому что мы сделаем вот как…

И Ковалёв рассказал Сотникову о своей идее. Чем больше он рассказывал, тем задумчивее Сотников становился, а когда адмирал окончил, он ещё несколько минут сидел молча, переваривая услышанное. А потом спросил:

— Вообще это, конечно, может сработать, но ты думаешь, нам хватит для этого сил?

— Разумеется, нет. Но прелесть ситуации заключается в том, что никто, кроме нас, этого не знает. Ты посуди сам: что о нас известно? Очень немногое, если вдуматься. Империя здесь давно превратилась в легенду, даже, возможно, в сказку. В страшную сказку, кстати, во времена становления и роста империи её солдаты постарались создать своей стране имидж сверхдержавы, не останавливающейся ни перед чем. И что вдруг происходит? Из ниоткуда появляются имперские корабли, причём число их постоянно меняется, и походя завоевывают крупнейшую и сильнейшую державу региона. И объявляется это всего-навсего борьбой с сепаратизмом. Вот скажи мне теперь, соседей это к осторожности располагает?

— Ну… Да.

— Замечательно. Теперь: самого неосторожного и не самого слабого соседа, вздумавшего пощупать этих самых имперцев за вымя, разносят в клочья, причём делают это не напрягаясь, силами всего четырёх кораблей. Так?

— Так.

— И получается такой момент: о нас не известно ничего — ни нашей численности, ни наших баз, ни того, какие силы в случае нужды придут к нам на помощь. Известно только, что мы подавляюще превосходим всех технически и ни перед чем не останавливаемся. Ну и ещё теперь про нас будет известно, что наши солдаты — самые крутые в обозримой части галактики. Как считаешь, это достаточный повод для того, чтобы не предпринимать опрометчивых решений?

— Ну, вообще-то да, — вынужден был признать Сотников. — Расы, лишённые инстинкта самосохранения, до космической эпохи, как правило, не доживают.

— Ну вот, и я тебе о том же. А пока они все будут думать, взвешивать, мы успеем не то что старые корабли отреставрировать, мы новых понастроим. И экипажи худо-бедно обучить успеем, хотя как раз экипажи для этого барахла можно и из местных набрать, так что сил у нас будет с избытком. Причём не факт, что после нашего предложения они вообще рискнут друг с дружкой объединяться.

— Насчёт предложения — это ты, конечно, интересно придумал. Особенно слово «предложение» в этом контексте шикарно звучит.

— Ну, как звучит, так и звучит, нам не до лингвистических изысков. Главное, суть передаёт точно — мы предлагаем им остаться живыми.