Александр Зорич - Три капитана

Он испытующе посмотрел на Смагина.

— Вам ведь не нужны лишние вопросы, верно?

Это походило уже на откровенный шантаж, но выдержка у Федора была железная. Он холодно кивнул, и траппер-делец развел руками.

— Думаю, стандартных суток плюс-минус два часа мне хватит, чтобы вернуться за вами. Впрочем, я со своей стороны вовсе не вижу смысла вам долго задерживаться на этом… м-м-м… объекте.

По-человечески я Бирмана понимал.

Ни строгие служебные инструкции, ни здравый смысл не позволяли трапперу держать в док-камере «Сома» ракетоплан неизвестного происхождения. Док, конечно, герметизирован, изолирован и всячески дополнительно защищен от вредоносных излучений и любой другой заразы, которой космический мусор вполне может поднабраться, летая неизвестно где миллионами лет… Но все-таки правила есть правила.

Что ж, в любом случае мы не стояли на месте, а двигались!

Все наши мысли сейчас занимала предстоящая встреча с вожделенным ракетопланом. Поэтому предложения Бирмана были приняты, и каждый из нас троих отправился немного передохнуть, пока «Сом» не будет заправлен — благо отдельных кают на пустующем «Дромадере» хватало.

Я лично решил умыться, оправиться и хорошенько прогуляться по орбитальной станции. Прогулка по «Дромадеру» уже сама по себе сулила мне при должной ловкости подачи материала занимательный репортаж на полторы сотни строк. А значит первое, пусть и скромное пополнение моего счета, изрядно похудевшего из-за всей этой авантюры с поисками катера. А каким новостным и информационным Клондайком может оказаться высадка на сам ракетоплан, представляете?

И я отправился в душ, предвкушая темные отсеки и погасшие экраны терминалов, затянутые романтической паутиной четырехвековой давности. А себя представляя эдаким космическим графом Монте-Кристо и от души надеясь, что ракетоплан окажется моим островом сокровищ, а вовсе не замком Иф.

Когда наша троица немного передохнула и привела себя в порядок после путешествия в пахучем «Спектре», Бирман представил нам, как он выразился, «коменданта „Дромадера“». Хотя фактически перед нами был скорее сторож, завхоз и инженер-эксплуатационщик в одном лице.

Оказывается, всё время, покуда мы стыковались, высаживались на борт орбиталки и выслушивали ценные указания Бирмана, за нами внимательно следил и контролировал каждый наш шаг на борту станции этот самый «комендант».

Он же и дежурил в одиночку на «Дромадере», покуда Бирман решал на Беллоне важные и неотложные дела. Подозреваю, впрочем, что все они заключались в ленивом ожидании грузов на сопровождение, листании глянцевых журналов и просмотре спортивных телетрансляций.

Впрочем, по части лени и иных проявлений праздного образа орбитальной жизни этот инженер с чудным именем артиста-куплетиста мог бы дать Бирману убедительную фору.

— Минералов Аркадий Борисович, — представился он скучным, тусклым голосом, в котором отчетливо слышались зевающие нотки. — Приятно познакомиться, весьма рад, располагайтесь как дома.

— Да собственно уже расположились, — хмуро глядя на нечесаную шевелюру Минералова, сказал Смагин.

— Вот как? — Равнодушно пробормотал Минералов. Комплекцией и темпераментом он здорово смахивал на сонного тюленя, весьма упитанного к тому же. — В таком случае что пожелаете? Водка, коньяк, поговорить?

— Желаем экскурсию по всем палубам, — весело потребовала Тайна. — Ваш шеф Бирман пообещал, что вы нас проведете тут по всем закоулкам, где только можно. И нельзя — тоже.

Она обворожительно улыбнулась этому апатичному лохматому увальню.

Со стороны нашей очаровательной компаньонши это было наглое вранье. Особенно насчет «всех закоулков».

Но в этой паре Бирман был бесспорным альфа-самцом, носителем непререкаемого авторитета. Поэтому Минералов обреченно вздохнул и поплелся вслед за Тайной, которая уже бодро шагала по направлению к лифту.

Девушка весело щебетала, без конца переспрашивала, уточняла, и я понял: эта экскурсия будет стоить рыхлому Минералову немалой толики соков и жизненных сил.

Мы обменялись с Федором понимающими взглядами и бодро зашагали следом. В конце концов, не каждый день доводится бывать на ведомственной орбитальной станции!

Экскурсия по «Дромадеру», даже с учетом общей вялости Минералова, прошла плодотворно и вполне информативно, насколько вообще можно выжать интересного материала для читателей «Русского аргумента» из нескольких научных модулей, кают-компании, мастерской, центрального поста управления, дейнекс-камеры и краснеющих кое-где люков аварийных шлюзовых камер.

Б-р-р, покидать станцию через эти кротовые норы я бы не захотел ни за какие коврижки! И о том что могло бы заставить меня это сделать в случае какого-нибудь рокового ЧП, думать вовсе не хотелось.

Из хитрого и подчас загадочного для меня разномастного оборудования, которое на станции было размещено очень компактно и эргономично, мне запомнились огромные медиакамеры, которые были вмонтированы в борта станции на этаких подвижных гиростабилизированных турелях.

Поскольку орбиталка принадлежала геологам, они разместили тут всё необходимое для спектрографирования — комплексной съемки планеты из космоса во всех возможных областях спектра, вплоть до радиодиапазона.

— Можно даже залегающие породы разглядеть, и не надо никаких СР-сканеров. Только чтоб неглубоко, — пояснил Минералов, и я лишь теперь понял, насколько он со своей фамилией органичен в этой епархии Вулкана и Персефоны. — Жаль, тут урожая не посадить… А когда я в Солнечной работал, мы очень четко отслеживали из космоса рост злаков. Ведь у пшеницы, ржи и ячменя свой особенный спектр отражения. И он постоянно меняется, пока колосок вырастает.

— Я так понял — пока не посадить? — уточнил я. — Ведь планета будет терраформирована в самом ближайшем будущем?

— Ну вообще-то, — сказал Минералов, — из того факта, что Беллону назначили полигоном для терраформирующих технологий, еще не следует, что ее и в самом деле когда-либо терраформируют.

Теперь я смотрел на Минералова уже с гораздо большим интересом. При всей его вялости и апатичности не стоило забывать, что перед нами настоящий профессионал, которому в отсутствие Бирмана доверяли целую орбитальную станцию.

И ничего, летает ведь! Или тут они выражаются как мореманы — «ходит»?

— Некогда такие штуки как у вас очень своевременно отследили древесную лихорадку в лесах бассейна Ориноко, — произнес доселе молчавший Смагин. — Ведь спектр меняется и у больных растений, верно?

— Точно так, — согласился Минералов. — Так вы тоже геолог?

— Газетчик, — покачал головой Смагин, упорно не замечая моих изумленно взметнувшихся бровей.