Александр Зорич - Три капитана

А ночью мне впервые приснился странный, подозрительно похожий на реальность сон. И, проснувшись затемно, точно от резкого толчка, я пожалел, что этого не случилось раньше.

В реальности, подобной той, что существовала в моем сне, мне не хотелось бы очутиться ни за какие коврижки. До подъема было еще далеко, но я так и провалялся в постели, не сомкнув глаз. А во сне, том самом, глаза мои были плотно закрыты.

Мне и сейчас нелегко было их открыть. Там, снаружи, за непроницаемыми стенами моих воспаленных век шел нормальный, рабочий процесс.

Огромный космический корабль, вверенный мне вместе с судьбами его экипажа, сейчас резво разворачивался к «десятке». Та уже была готова выстрелить в «Харибду» моего звездолета первой порцией рабочего тела из переработанного кометного ядра.

А прошлое всё еще таилось во тьме, в замкнутом пространстве перед моими закрытыми глазами, безмолвным укором глядя на меня.

Я вздохнул, отбросил забрало скафандра (нарушил инструкцию!), тщательно вытер платком лицо и покосился на АСОП-12.

Тот равнодушно стыл на экране поодаль от нас — огромная титановая черепаха, совсем не похожая на мою стройную, вытянутую «Звезду» — и, как положено бездушной махине, не испытывал ровным счетом ни капли вины по поводу своего несостоявшегося плазменного залпа.

Интересно, а что сейчас думает об этом его оператор на борту «Восхода»?

Впрочем, мой вопрос был чисто риторическим…

Я никак не мог оторвать взор от «двенадцатого». Проштрафившийся «ловец» точно гипнотизировал меня. В равнодушии неподвижного корабля, этого огромного летающего завода, мне вдруг почудилось что-то осмысленное.

Осмысленное и тревожное.

Будто «ловец» порывался что-то мне сказать. О чем-то предупредить.

Казалось бы, ну что такого экстраординарного? У этого АСОПа произошел чисто механический сбой, он не сумел выстрелить последнюю порцию материи.

Такая ситуация возможна, и на этот случай существует определенный регламент.

К тому же оператор уже дал «Звезде» отбой по «двенадцатому», переключившись на подготовку отстрела плазмы своим следующим подопечным.

Долгую минуту, шесть десятков земных секунд, я пялился на «двенадцатого», как последний идиот пытаясь прочесть в рельефах его тяжеловесных конструкций суть тревожного послания, которое только что почудилось моему вконец разболтанному воображению.

А потом…

— Экипаж, внимание, говорит капитан! — Я сказал «капитан» вместо уставного «командир корабля» потому что очень спешил и экономил каждое слово. — Беру управление на себя.

Еще только начав фразу, я решительно активировал ручной режим управления.

Ко мне из соседних ложементов метнулись встревоженные взгляды двух пилотов.

Но несмотря на них, несмотря на протесты «Олимпика», отреагировавшего на столь резкое лишение его полномочий серией тревожных сигналов, я остался непреклонен.

«Звезда» уже завершала разворот, нацелившись хищным зевом своей вечно голодной «Харибды» на АСОП-10.

Успеть я мог совсем немногое: в ручном режиме дал один-единственный импульс на кормовые дюзы второй группы вспомогательных двигателей «Звезды».

Этого оказалось вполне достаточно, чтобы мы со скоростью сорок метров в секунду начали двигаться к «десятому», смещаясь поперек нашего основного направления поступательного движения (ведь, напомню, мы по-прежнему продолжали полет лагом).

Вообще-то ситуация, когда командир корабля неожиданно теряет рассудок, находясь в ходовой рубке, да еще и сосредоточив в руках все бразды правления звездолетом, хоть и не имеет прецедентов, но вполне обстоятельно проанализирована в приложениях к Уставу Экспедиции.

В таких случаях центральный полетный компьютер мгновенно анализирует содержание и возможные последствия команд, исходящих от неадекватного кормчего. После чего ЦПК, как правило, не составляет труда блокировать их и застопорить все опасные процессы, запущенные без его ведома этим жалким существом из плоти и крови, да к тому же еще и со столь хрупкой психикой.

То, что компьютер сразу не блокировал мои действия, объяснялось лишь тем, что я дал команду всего лишь одной группе двигателей, да и то — вспомогательных.

Но я был уверен: очень скоро он разберется в ситуации, и тогда…

Впрочем, «Олимпик» хотя бы помалкивал.

Но вот люди!

— Петр, что там у тебя? — тревожно спросил по рации Панкратов. — Меня ЦПК предупреждает, что «Звезда» переведена в режим ручного управления командиром корабля. Объяснись.

— Товарищ командир, прокомментируйте ваши действия, — сухо попросил первый пилот, вторя Панкратову.

— Петр Алексеевич, вы чего это? — озаботился штурман.

О да, я их всех понимаю!

Всё происходящее выглядело так, что я свихнулся и решил протаранить «десятку», благо до «ловца комет» АСОП-10 оставалось по навигационным понятиям всего ничего…

Теперь, когда я сделал всё, от меня зависящее, я мог перевести взгляд на экраны бокового обзора.

Туда, в засеянную Млечным Путем черноту, на «двенадцатого».

Холодная испарина вновь выступила на моем лбу. «Ловец» всё так же неподвижно, безжизненно висел поодаль.

В конце концов, сон — это всего лишь сон… Доверять надо электронике и автоматике, а не чувственному бреду, данному нам в смутных ощущениях.

«Эта чертова мистика скоро окончательно сведет меня с ума», — с горечью подумал я.

А в следующую секунду экран озарился ослепительной вспышкой.

Плазма!

«Ловец»!

Прямо в нас…

АСОП-12 все-таки выстрелил. Силясь, пусть и с запозданием, честно возвратить нам последнюю порцию заботливо запасенной материи.

Мой кошмар сбылся.

Но… Но теперь, сместившись немного в сторону, совсем немного, километра на два под действием выданного двигателями по моей воле импульса, «Звезда» сошла с директрисы огня.

Конечно, запись потом подробно, в деталях и ракурсах покажет нам все нюансы, но я уже и так знал самое главное: несколько тонн раскаленной плазмы только что прошли за кормой «Звезды». Возможно даже, в считаных метрах. Где-то аккурат за зеркалом-отражателем маршевого фотонного двигателя!

Жив!

Я вздохнул, точней, попытался выдохнуть из себя всё безумие последних минут.

И только теперь я заметил, как стало тихо.

Никто не спрашивал меня ни о чем. Не требовал отчета. Не взывал к моему благоразумию.

На «Звезде» воцарилась кромешная, прямо-таки космическая тишина.

— Главное, что не мертвая, — сказал я вслух.

— Ну ты дал… — выдавил из себя Панкратов.

— Всегда пожалуйста, — хмыкнул я, возвращая «Олимпику» его управленческие функции. Для дальнейших операций по забору рабочего тела от «десятого» всем нам понадобится его железное, поистине олимпийское спокойствие.