Евгений Щепетнов - Посланник

Лера встала, подала руку Хагре, та легко вскочила и пошла впереди, вниз по лестнице.

В душе они впились друг в друга, как старые любовники, еле дождавшиеся встречи, сбросили с себя килты и под струями воды начали ласкать друг друга, перемежая движения с жаркими стонами.

Это продолжалось минут двадцать, пока каждая из них не кончила раза по два. После этого они, опустошённые, но довольные, вытерли друг друга полотенцами и пошли грызть гранит науки.

По дороге в гостиную они договорились о двух вещах: во-первых заниматься любовью только после занятий грамотой - иначе после этих сексуальных упражнений ничего уже не охота, кроме как валяться рядом в постели, а во вторых - поучиться часок, а потом пойти в харчевню и как следует поесть. И ещё - взять с собой побольше вкусненького, чтобы не отрываться от учёбы, тренировок на мечах и секса.

Занимались они часа полтора - алфавит этого мира не представлял для Леры никакой сложности.

У неё вообще с детства были способности к изучению языков, а после того, как в её голову рабовладельцами были внедрены несколько языков - язык Алусии, и ещё несколько непонятных языков - штук тридцать, не меньше - любой другой язык казался для неё простым, как велосипед.

Лера иногда думала - зачем столько языков, когда они всё время общались на языке зелёных, а внедрённые языки она могла услышать только случайно, из толпы туристов? Она спросила об этом Сильмару, и та ей пояснила, что знание базовых языков галактики входит в набор знаний телохранителя, а этот самый набор и был им внедрён. Через час она знала все буквы алфавита и уже безошибочно строила из них слова, по слогам читала из книги.

С письмом было гораздо сложнее - тут требовался опыт, тренировка руки, чтобы запоминала, как выводить те или иные буквы. Но и это не проблема - Лера была уверена, что скоро будет худо-бедно писать на языке Геранга. Ну, а свободно читать начнёт через неделю.

Хагра была потрясена её успехами и отказывалась верить, что её ученица ранее никогда не изучала грамоты. Она потрясала кулаком и кричала, что грех врать своей любовнице и боги накажут Злого Одуванчика за такой обман!

Затем они засобирались в харчевню - есть хотелось неимоверно. Но перед тем, как вышли, Хагра неожиданно спросила:

- Ты искала тайник Шиты?

- Вообще-то нет - пожав плечами призналась Лера - мне как-то было не до этого.

- Да ты чего?! - восхитилась та - пожрём, обязательно поищем! Это же так весело! Узнаем, где эта тварь заныкала кубышку, обязательно найдём, или я не Хагра!

Пересмеиваясь, они вышли из дома - Лера оглянулась на дверь, и Хара поняла:

- Прижми дверь вон той палкой - никто не войдёт. Побоятся. Тут всё на виду, раньше Шиты боялись, как огня, а теперь тут Смертельный Одуванчик живёт - ну кто сюда залезет? А днём замок купим, повесим. Старый жаль - пришлось сломать. Ключа не нашли...

Девушки зашагали по улице, и их можно было бы принять за двух студенток, направляющих на занятия в университет - если бы не их обнажённые, торчащие вперёд груди и не перевязь с мечом на Хагре.

Первый день без Леры прошёл незаметно - в суете, в беготне. Слава что-то мастерил, что-то делал, обустраивал свою пещерку. Нужно было сделать какой-то деревянный настил - не на земле же спать? Он сплёл его из гибких стеблей, кое-как. Он когда-то видел рисунок, как плели корзинки, читал об этом, вот и эти, казалось бы, ненужные знания вылезли в нужный момент. Потом надо было собрать травы, устелить ложе, и когда он в конце концов оказался на лежанке, вытянув ноги и заложив руки за голову, тогда и охватило его отвратительное, гадкое чувство одиночества. Леры не было, и что с ней сейчас, что впереди - было неизвестно.

Слава закрыл глаза и на секунду ему показалось, что она рядом, дышит ему в плечо и стоит только повернуться, чтобы прижать к себе, поцеловать в пухлые, сладкие губы...но нет. Он был один во тьме прохладной пещеры.

Следующая неделя была мучительна. Ну да, вокруг были керкары, так-то он не был один в чужом мире, но всё-таки это были чуждые гуманоидам существа, со своими понятиями о том, что хорошо, и что плохо. Впрочем - к Славе они относились великолепно, и он иногда сам удивлялся - с одной стороны у них была ненависть к двуногим, а с другой - они легко принимали того же двуногого в свои ряды, забывая, что он двуногий, и не задумываясь на этим фактом. Люди были не способны на такие поступки и такое поведение.

Мать нового Роя уже оформилась, выклюнулась из кокона и теперь на глубине нескольких сотен метров, в большой крепкой пещере, выгрызенной керкарами под Купель, усиленно производила ихор, наполняя им ёмкость в полу. Керкары беспрерывно таскали ей еду - убитых зверей и птиц, фрукты, червяков, лягушек и змей - всё, что было съедобно, всё, что содержало вещества, необходимые для питания и размножения. Благо, что это было легко сделать - местность кишела дичью.

Слава свободно вздохнул, когда переселился в пещеру - каждую ночь существовала опасность того, что под бок заползёт здоровенная змея или на шалаш наступит чудовище высотой с пятиэтажный дом. Он видел стадо таких, тихо (с их точки зрения!) прогуливавшихся по прерии. Что это были за существа - он сказать не мог - если судить по картинкам, виденным им в книгах, иллюстрациям к Курсу палеонтологии, это было что-то из зауроподов, если определение применимо к инопланетным существам. Удивительно было то, что на самом деле такие гиганты вряд ли должны были выжить на планете с повышенной, относительно Земли, силой тяжести. Но факт есть факт, и от него никуда не отвертеться. Впрочем - эволюция не раз выкидывала шутки, которых не мог понять человек. Возможно, человек вообще существовал, чтобы чего-нибудь да не понимать.

Слава жил сытно, питаясь мясом и фруктами, но тоскливо - без Леры, и вообще без женщин жизнь была в высшей степени неприглядной. Иногда ему в голову закрадывалась мысль - не зря ли он отказался от похода в мир женщин - может не так всё и плохо в жизни быка-производителя? Но потом он со смехом и негодованием отбрасывал эти дурацкие мысли и углублялся в повседневные проблемы.

Каждый день он ходил к Шаргиону. Подолгу сидел рядом, пытаясь коснуться его сознания, и всякий раз натыкался на пустоту, на отсутствие отклика. Но корабль был жив. Слава чувствовал его жизнь, он ощущал процессы, протекающие в организме корабля, чувствовал тупую боль в тех местах, где его повредили удары бластеров и взрывы. Славу хватало на несколько минут контакта, потом он выходил из соприкосновения, ощущая, что сейчас упадёт в обморок от боли - не зря Шаргион ушёл в кому. Это была такая защита от страшной боли, которую передавали поврежденные органы. Не раз Слава забирался и вовнутрь корабля, прохаживаясь по тёмным, пахнущим тленом и гарью тоннелям. Но ничего не шевелилось, ничего не двигалось в полуразрушенных тоннелях. Шаргион как будто бы был мёртв.