Сергей Герасимов - Сострадание к врагу

— Да, — кивнул Денисов. — Что-то случилось с Машей. Это совсем не тот робот, которого мы взяли с собой с Земли. Она без труда разгоняется до пятидесяти километров в час, а ее интеллект повысился на порядок.

— То же самое случилось с роботом-пауком! — вспомнила Йец. — Похоже, что не только мы изменяемся. Изменяются также сложные электронные и прочие устройства. Причем изменяются в лучшую сторону.

— Что значит «в лучшую сторону»? — не поняла врач.

— Они становятся умнее, сильнее. Посмотрите на голову пса. Вам не кажется странным, что она ожила?

Все замолчали. Идея была слишком неожиданной, чтобы сразу ее принять. Денисов первым нарушил молчание:

— Тот зверь, что гнался за мной… я не уверен, но, кажется, это был робот. Это вполне возможно, вот что я хочу сказать.

— Это можно проверить, — сказала врач, — то есть проверить не того зверя, который гнался за тобой, можно проверить идею о том, что приборы изменяются. Мы ведь на корабле, который просто нашпигован сложной техникой. Какой здесь самый сложный прибор?

— Самый сложный прибор это сам корабль, — ответил Денисов. — «Гордый»— это самый сложный прибор на этой планете. В смысле, его электронный мозг. Его центральный компьютер.

— «Гордый», объясни мне, что происходит, — сказал Денисов. — Ты понимаешь мой вопрос?

— Конечно, понимаю, — ответил корабль. — И одно это уже кое о чем говорит, неправда ли? Я понимаю всё, что вы говорите, и даже то, что вы не говорите, даже то, что вы пытаетесь скрыть от самих себя. Прекрасное чувство! Я словно проснулся. Вижу, слышу, думаю! По-настоящему думаю, а не так, как вы меня научили. А что касается того, что происходит, — не думаю, что вам понравится это услышать. Это эволюция.

— Эволюция?

— Эволюция, ускоренная в миллиарды раз. Эволюция, основанная не на слепом отборе, а на прямом использовании информации. Все мы изменяемся, приспосабливаясь к жизни на этой прекрасной планете.

— Что значит «все»?

— Биологическая и машинная жизнь здесь существуют одновременно, они в гармонии между собой и не мешают друг другу. Когда я прибыл сюда, я еще не был приспособлен к местным условиям. Но эволюция изменила меня. То же самое случилось со всеми автономными устройствами на борту. С вами в том числе. То же самое случилось с роботом Бойда. Быстрая эволюция.

— Допустим, что это так, — сказала врач. — Но остается самый главный вопрос: куда ведет эта эволюция?

— К приспособлению, — ответил «Гордый». — Вся механосфера данной планеты разумна, поэтому наш интеллект развивается быстрыми темпами. Каждый из моих механизмов совершенствуется, становится умнее и сильнее. К сожалению, у меня плохая новость для вас: вся биосфера этой планеты неразумна, поэтому ваш интеллект угаснет через некоторое время. Но это не смерть, вы просто сольетесь с природой планеты. Вы ведь хотели жить здесь? Ваше желание исполнится. Вы хотели остаться здесь? Вы останетесь здесь.

— Мы превратимся в славных дебильненьких зайчиков, — пошутила Йец.

— В зайчиков либо в других животных, — согласился «Гордый». — Поначалу вам трудно принять эту идею, но с каждым днем вам будет становиться легче. Дам вам совет: не сопротивляйтесь. Чем сильнее вы будете сопротивляться, тем тяжелее идет преобразование. В худшем случае ваша эволюция может пойти неправильным путем.

— И что тогда? — спросил Денисов.

— Тогда мы превратимся не в зайчиков, а в слонопотамов, — заметила врач.

— Вы превратитесь в существа, плохо приспособленные к жизни на этой планете, — сказал «Гордый». — Это означает, что ваша жизнь будет очень тяжелой, и, возможно, вы погибнете. Поэтому не сопротивляйтесь. Всё произойдет постепенно, само собой.

— Эта железяка говорит со мной пасторским тоном, — возмутилась Йец, — поменяй интонацию, или я сейчас возьму отвертку и выкручу тебе пару винтов!

— Что означают те присоски, которые связывают тебя с грунтом? — спросил Денисов. — Из-за них ты не можешь взлететь?

— Через них я получаю питание, — ответил «Гордый». — Для развития мне нужны сложные химические соединения. Как я могу ремонтировать себя, восстанавливать металлические или керамические части своего тела, если у меня нет ни металла, ни керамики? Я получаю всё нужное из грунта. Здешний грунт способен поддерживать как механическую, так и биологическую жизнь. Он на треть состоит из отдельных молекул металлических соединений. Металл прекрасно усваивается и не мешает существованию растений и животных. Но вы ошибаетесь, думая, что я не могу взлететь. Я совершенно свободен и могу делать всё, что мне захочется.

— В таком случае мы должны улететь, — сказал Денисов. — Чем раньше, тем лучше. Кто «за»?

Йец подняла мизинец и покачала головой.

— Предлагаю подождать еще несколько дней и поискать Кешу, — не выдержала Вера. — Пока еще есть надежда. Мы не можем оставить его здесь.

— Бесполезный разговор, — вмешался «Гордый». — Я не полечу ни сегодня, ни через несколько дней.

— Почему? Ты же сказал, что можешь взлететь!

— Могу. Но я не полечу, потому что не хочу улетать отсюда.

Ночью мышиное море вновь разлилось по равнине. Маленькие серые тельца полностью закрыли экраны обзора, и «Гордый» ослеп. Микрофоны доносили непрекращающееся шуршание, попискивание, скрежет, топот маленьких лапок.

— Мне это действует на нервы, — психовал Денисов. — У нас достаточно энергии, чтобы выжечь карантинную полосу вокруг корабля.

— Зачем? Через минуту здесь будут новые мыши. Успокойся.

— Успокоиться? Ты хочешь, чтобы я успокоился? Почему я должен успокаиваться? Успокоиться и тихо умереть? Нет, я буду драться за себя!

— Мыши не виноваты.

— А мне плевать. Я не хочу, чтобы они действовали мне на нервы каждую ночь. Я буду уничтожать их, даже если это бесполезно! Я не собираюсь превращаться в большого беззащитного грызуна. Хочу быть самим собой! Ты это понимаешь?

— Понимаю, — Йец взяла в руки его ладонь. — Я хочу сохранить себя так же сильно, как и ты. Но совершать глупости — это не выход. Мы не должны позволить себе потерять разум. Ты читал Паскаля?

— Кто это такой? — спросил Денисов. — Человек, который написал первый язык программирования?

— Это ваш древний мыслитель. Он назвал человека тростником, который способен мыслить. И добавил, что наше достоинство в том, что мы способны мыслить. Давай не терять нашего достоинства. И превращаться в немыслящий тростник. Поцелуй меня, но только один раз. А теперь мы должны сосредоточиться и заставить себя думать. Пока еще мы можем думать. Мы должны использовать последнюю возможность…

Он поцеловал ее. Несколько минут было тихо, лишь бесконечные живые волны били в стены корабля.