Сергей Герасимов - Сострадание к врагу

— Но почему же это вовремя не запретили?

— У нас, в свободном обществе, многое разрешалось, — ответила Йец. — Но, конечно, не такое. Это должны были запретить, просто обязаны.

— Откуда была передача? — спросил Капитан.

— Из Аканы. Как видишь, там еще остались люди. Пусть не миллионы, как раньше, но тысячи. И все они хотят умереть. Они правы. Это всё равно, что обменять стеклышки на бриллианты.

— Знаете, что поразило меня больше всего? — спросил Капитан. — Выражение глаз этого старика. Его безумное счастье. Только что он был молод и полон сил, всего пару минут назад, и вдруг оказался в умирающем старом теле. Он понимает, что жизнь его закончилась, только начавшись. У него не было ни любви, ни семьи, ничего настоящего. А впереди смерть. И, понимая это, он просто вне себя от счастья. Счастливые глаза, уже тронутые смертью. Когда я увидел его глаза, у меня внутри будто что-то оборвалось. Это сильный наркотик. Он на самом деле мог уничтожить целую планету.

— Неужели эти люди не понимают, что идут на смерть?

— Наркоманы на Земле тоже идут на смерть, — возразил Капитан, — и при этом получают гораздо меньшую порцию счастья.

— Инфонаркотики сильнее химических, — сказала Йец, — нельзя и сравнивать. Множество планет вымерло от этого. Когда они распространяются среди людей дальше какого-то предела, то эпидемию уже не остановить. Любая цивилизация рано или поздно приходит к тому, что начинает использовать мозговые имплантаты для быстрого усвоения информации. Это как изобретение колеса или овладение огнем, мимо этого не пройти. Но с этого момента разумные существа беззащитны. К тому же в примитивных культурах всегда в наличии множество слабых наркотиков. Реклама, популярная музыка или тоталитарные идеи. Всё это идет через имплантат непосредственно в мозг. Реклама становится в тысячи раз более действенной. Мелодии доставляют в тысячи раз большее наслаждение. Идеи захватывают людей настолько, что превращают их в счастливых роботов. Никого не нужно убеждать или уговаривать, достаточно просто ввести информацию.

На этой стадии люди обычно успевают одуматься и запретить наркотическую информацию. Поэтому музыка или реклама земного типа запрещена во всех развитых мирах. Но как только исчезают одни наркотики, сразу же появляются другие. В конце концов, цивилизация гибнет. Свободные миры с демократическим устройством вымирают раньше других. На Тибере слишком многое было разрешено.

— Мы должны немедленно отправиться в Акану, — сказал Денисов.

— Зачем?

— Чтобы остановить это! Тысячи людей еще живы, их можно спасти!

— Их нельзя спасти, — возразила Йец, — я ведь сказала, что с определенного момента эпидемия становится неконтролируемой. Еще недавно этих людей энтузиасты вроде тебя пытались спасти. А еще раньше существовали законы, правительство, полиция, государство, и вся эта мощь пыталась спасти людей. А еще до того жили сотни сильных миров, которые понимали, что умирают, и изо всех сил старались спастись. Но не спаслись. Ты не понимаешь, с чем мы столкнулись.

— Но что-то же можно сделать!

— Ничего. Мы прибыли к самому концу. Люди обречены. Можешь считать, что их уже нет. Тибер — необитаемая планета. А мы… Мы можем присоединиться к этой толпе и обменять остатки наших жизней на несколько десятилетий счастья.

— Ничего не получится, — возразил Капитан. — В наших головах нет подобных контактов и разъемов. Аттракцион не для нас.

— Ну и что?

— Значит, нам можно не опасаться инфонаркотиков, даже самых сильных и страшных. У нас иммунитет против этой болезни. Мы остаемся здоровыми в стране больных.

— И что дальше?

— А дальше нужно подумать. Здесь не всё так просто. Нам действительно нужно ехать в Акану. Я только боюсь за тебя.

— За меня? — удивилась Йец.

— Ты можешь заболеть. Мы можем тебя потерять. Ты же сама сказала, что этому сопротивляться невозможно. Можно ли как-то испортить тот имплантат, что у тебя в голове?

— Зачем?

— Одиссей залепил себе уши воском, когда проплывал мимо сирен. Песням сирен тоже было невозможно сопротивляться. Это, пожалуй, первый инфонаркотик в нашей истории. Одиссей просто не слышал этих песен, ему мешал воск в ушах, и потому остался жив. Мы должны каким-то образом вставить воск в твои уши.

Йец снисходительно улыбнулась и прочла:

— То есть Одиссей не заклеивал себе уши воском? — спросил Денисов.

— Нет. Он залепил уши своим товарищам, а те привязали его к мачте. И он проплыл мимо сирен и слышал их песни, и остался жив. Если у меня появятся первые признаки болезни, вы свяжете меня, и, что бы я ни говорила, наматывайте на меня больше и больше ремней. Так вы меня спасете.

— Хороший вариант, — согласился Капитан. — Теперь скажи, у всех жителей Тибера имплантаты одинаковы?

— Нет, конечно. Есть очень сильные системы, прямо выходящие на инфосеть, а есть простые, как у меня, они служат для быстрого усвоения больших объемов знаний.

— Меня интересуют самые простые.

— Самые простые ставят торговцам с других планет. Эти имплантаты снимают языковой барьер, и больше ничего не дают.

— То есть мы смогли бы заговорить на языке Тибера.

— Это можно сделать, — согласилась Йец.

— Значит, сделаем. И сразу же отправимся в Акану.

Устройства, о которых говорила Йец, оказались даже не имплантатами, а накладными пластинками, которые прочно прикреплялись к виску. Эти пластины проращивали сквозь кость тонкие силиконовые связи, которые служили для прохождения информационных потоков. Для того чтобы пластины заработали, требовалось несколько дней. Такие устройства нашлись в первом же магазине, где продавали медицинские принадлежности. К сожалению, имея такую пластину на виске, невозможно было сойти за коренного жителя Тибера. Каждый мог признать в тебе чужого.

Для перелета в Акану они воспользовались дисковым магнитолетом, одной из роскошных машин, которые были припаркованы у космопорта. Внутри было множество сложных устройств, которые, по всей видимости, должны сделать путешествие приятным и легким. Назначение большинства из этих устройств не было известно даже Йец, ведь она не летала на подобных машинах. К счастью, магнитолет управлялся голосом.