Андрей Ливадный - Среда выживания

В средней части лаборатории три обособленных терминала компьютерной сети окружали высокие прозрачные шкафы из пластика. На полках в емкостях, до половины заполненных желтоватой жидкостью, плавали непонятные детали устройств, сочетающих живую ткань и кибернетические компоненты.

Роман Степанович замер, вытянул шею.

– Здесь работали как минимум четыре специалиста. Кроме Метелина, – выдавил он.

– Кибернетика, экзобиология, биокибернетика, инженерия? – вопросительно уточнил Егор.

– Верно. Кандидатов – хоть отбавляй.

На пороге появился Щедрин. Разбрызгивая воду, он подошел к ближайшему компьютерному терминалу, что-то проверил, коснулся сочетания сенсоров, сокрушенно покачал головой:

– Не работает. Хорошо, если накопители информации уцелели.

– Что генератор? В каком он состоянии?

– Установка мощная. Собирал ее очень хороший специалист. Получше нас, вместе взятых, не в обиду будет сказано. Выжал из водородного двигателя все, даже я бы так не сумел!

– Дробышев? – предположил Роман Степанович.

– Больше некому, – кивнул Щедрин, морщась от неприятного запаха. – Сходить, поискать его?

– Останься, – попросил Бестужев. – Сейчас Родион Метелина приведет, у него все узнаем.

Малехов лишь сумрачно усмехнулся. Свое мнение он уже высказал.

– А ты, Роман Степанович, к какой категории относился?

– Не понял? – он уставился на Бестужева.

– Ну, по негласному корпоративному делению. Не в смысле иерархии. Тепличных условий для тебя не создавали?

– Нет, – буркнул Малехов. – Мы с Димой русановского «естественного отбора» хлебнули по полной программе.

– Кстати, заметно. А много таких, как вы?

– Да уж хватает. Считай половина из выживших. А что?

– Интересно стало, – ушел от прямого ответа Егор.

– Ты только понятия не путай, – усмехнулся Роман Степанович. – Мы же не кулаками махали. Отбор подразумевал интеллектуальные схватки, и в основном, кстати, заочные. Никто лицом к лицу конкурентов не ставил. Выводы делались по эффективности работы создаваемых нами устройств.

Егор подошел к камере с гибридным кибернетическим организмом. Теперь при сносном освещении стали видны некоторые особенности «проекта». Анатомию хонди Бестужев не изучал, но опыт схваток с ними из памяти не вычеркнешь. Нервные ткани и железы внешней секреции он узнал безошибочно, по цвету волокон и строению.

– Зачем соединять искусственную нейросеть андроида с нервной системой хонди?

– Понятия не имею, – Щедрин даже не обернулся, он вскрывал терминал в надежде добраться до накопителей информации.

В коридоре раздался шум, чей-то вскрик, затем в открытый дверной проем кубарем вкатился низкорослый человек. Он плюхнулся в воду, тут же вскочил, озираясь, размазывая кровь по обвисшим, словно у бульдога, щекам.

До погружения в криогенный сон Метелин явно страдал избыточным весом. Об этом ясно свидетельствовали дряблые складки кожи на лице, шее, руках.

Вслед за ним в лабораторию вошел Бутов, массируя разбитые костяшки пальцев на правой руке.

– Не хотел идти, – скупо сообщил он.

Метелин затравленно осмотрелся. Помещение лаборатории он узнал – поверх смертельной бледности на его лице вдруг выступил нездоровый румянец.

– Вадим Федорович? Вы тут работали? – Бестужев ударом ноги отправил к нему вращающееся кресло. – Присаживайтесь, есть разговор.

Метелин мгновенно напрягся. Обстановка ему явно не понравилась.

– Я ничего не скажу! – Он уселся, попытался изобразить полное безразличие, но мелкая дрожь пальцев выдавала его с головой.

Боится – Егор почувствовал страх Метелина так же остро, как запах хондийского токсина.

– Думаю, всякая секретность потеряла смысл, – произнес Малехов. – Тебе, Вадим Федорович, лучше все рассказать как на духу. Ты тут работал по личному поручению Русанова?

– Допустим.

– В чем суть экспериментов? – Роман Степанович решил взять инициативу на себя, но Метелин лишь презрительно окинул его взглядом.

– Я ничего не скажу!

– А если так? – Родион коротко заехал ему в челюсть. От удара стул опрокинулся. – Речь идет о нашем выживании, понял?! – Бутов схватил Метелина за ворот одежды, рывком приподнял, поставил на ноги, выдохнул в лицо: – Уговаривать не буду! Егор, – он обернулся, – кресло! Вот так, – он усадил Метелина, аккуратно поправил ворот его куртки, стряхнул капли воды. – Кто с тобой работал, какие эксперименты тут проводили? Их цель?

Метелин на первый взгляд показался крепким орешком. Несмотря на бледность и явный страх перед физической болью, он молчал, страшась чего-то более существенного, чем возможные побои.

– У вас нет права меня судить! – неожиданно выкрикнул он.

– Судить? А есть за что? – Бутов привык действовать решительно, никаких комплексов по поводу применения силы не испытывал. – Ладно, – он резко крутанул кресло, развернул Метелина лицом к полуразложившемуся объекту исследований.

– Я изучал хондийский язык! – не выдержав, заверещал тот.

– Врешь, – спокойно произнес Родион. – Мы когда-то торговали с хонди. И неплохо понимали друг друга. Я пандорианец, не заметил?!

Нервы у Метелина сдали.

– Мне нужны… – он судорожно сглотнул, – гарантии. И привилегии! – тут же вороватой скороговоркой добавил он. – Лучшие условия, чем у других. Я требую!..

– Привилегии?! – Малехов, молча наблюдавший за развитием событий, не выдержал, побагровел. – Ты, Вадим Федорович, ничего не попутал? Привилегии за что? Вот за это? – Он окончательно сорвался, схватил Метелина, резко его приподнял, ткнул лицом в останки разумного хонди. – За бесчеловечность? За опыты над разумными существами?!

Егор и Родион переглянулись. Такая трактовка никогда не пришла бы им в голову, но воздействие оказалось сокрушительным, достигло цели!

– Я виноват! Я понимаю!.. – Вадим Федорович вдруг вывернулся, обхватил колени Малехова. – Я не хотел! Не хотел!.. Русанов меня заставил!.. Боже мой… Вы же знаете, он мог!

Малехов попытался вырваться, разорвать кольцо дрожащих, цепких рук, но Метелин не отпускал, выл:

– Я не хотел!.. Не убивайте меня!.. Я не хотел!..

Родион влепил ему пощечину, затем присел на корточки, поймал полубезумный взгляд, тихо сказал:

– Замолчи. Никто тебя не тронет. Ну? Давай. Успокойся. Расскажи нам, в чем суть эксперимента? Почему тела соединены с кибернетическими блоками? Вот, хорошо, – он разговаривал с ним, как с ребенком, вытирал слезы, медленно приводил в чувство. – Зачем тут фрагменты хондийских кораблей? Только не вздумай снова врать. Каждый пандорианец знает универсальный язык. Мы успешно общались с хонди. Ты меня понял?!

Метелин часто закивал.

– Коммуникация, – хрипло выдавил он. – Их коммуникация основана на феромонах! Это такие летучие соединения, хемосигналы, управляющие многими процессами… [4] Феромо́ны (греч. φέρω – нести + ορµόνη – побуждать, вызывать) – собирательное название веществ – продуктов внешней секреции, выделяемых некоторыми видами животных и обеспечивающих химическую коммуникацию между особями одного вида. Феромоны синтезируются и растениями. Феромоны – биологические маркеры собственного вида, летучие хемосигналы, управляющие нейроэндокринными поведенческими реакциями, процессами развития, а также многими процессами, связанными с социальным поведением и размножением. Феромоны модифицируют поведение, физиологическое и эмоциональное состояние или метаболизм других особей того же вида. Как правило, феромоны продуцируются специализированными железами.