Андрей Ливадный - Черная Луна

Ее платье намокло, и в конце концов она просто сняла его, оставшись лишь в нижнем белье. Обувь тоже не годилась для карабканья по канализационным трубам, и она разулась.

Хьюго, который все это время шел впереди, заметив, что Даша разделась, воздержался от своих обычных замечаний по поводу сквозняков и холодной воды. Грим окончательно смыло с его лицевой пластины. Вместо обычного ворчания дройд просто протянул испачканную в нечистотах руку и связал сброшенную ею одежду в узел, запихнув вовнутрь и туфли на высоком каблуке. Потом соорудил петлю и повесил весь гардероб себе на шею.

Если бы не трагическая безысходность их положения и дикая, нечеловеческая усталость, то Даша наверняка бы улыбнулась, глядя на Хью, который стоял по колено в дерьме, облаченный в набухший от воды выходной костюм элегантного покроя. На покатом лбу дройда, рассеивая мрак, светил огонек встроенного фонарика.

— Я отдохнула, Хью. Пошли. Робот молча развернулся и полез вверх по наклонной трубе, цепляясь за бесконечные скобы.

…Где-то внизу за шумом падающей воды раздавались иные звуки. Тяжелые шаги десятков ног гулко рокотали по металлическому днищу труб, тихо бряцало оружие, кто-то вполголоса переругивался, изредка звучали команды.

Погоня медленно, но неуклонно приближалась…

…Наконец, преодолев очередной подъем, Даша поняла, что не сможет двигаться дальше. Ее ладони, стертые о ржавую поверхность скоб, нещадно горели, в голове застыл непрекращающийся гул падающей воды, босые ступни кровоточили…

— Все, Хью… — прохрипела она, без сил упав на горизонтальном отрезке темного тоннеля. — Больше не могу…

Дройд послушно остановился.

Даша села, выбрав более или менее сухой участок трубы, по которой бежал лишь слабый ручеек мутной воды, и, откинув голову, закрыла глаза. Ее сознание уплывало…

В голове Даши теснились какие-то смутные образы, но они, как и мысли, казались далекими, нереальными и расплывчатыми. Все покрывал тяжкий саван неимоверной усталости.

Она даже не могла думать. Мысли ворочались в голове, тяжелые и неподъемные, как булыжники.

Вода, что продолжала шуметь, низвергаясь с различных высот канализационной системы уровней, баюкала разум, и Даша не заметила, как сдалась навалившейся усталости и погрузилась в тяжелый, тревожный сон.

Рядом с ней стоял андроид. В отличие от Даши он не мог устать или изнемочь. Ему не нужны были сон и отдых. Процессор Хьюго продолжал работать, просматривая и сортируя полученные из сети Интерстара бесконечные байты информации.

Внутри робота неслышно работал электронный таймер. Видеокамеры Хьюго были устремлены на свою хозяйку, что беспомощно скорчилась у осклизлой стены.

Когда истекли запрограммированные в нем сорок секунд, в течение которых от нее не поступило ни одной команды, под черепной коробкой андроида автоматически включился блок самостоятельного принятия решений.

Со стороны могло показаться, что дройд с облегчением вздохнул, пережив эти пресловутые сорок секунд. Склонившись над Дашей, он бережно поднял с холодного пола ее тело и, прижав ее к себе, словно маленького ребенка, осторожно пошел вперед, тщательно сканируя дно трубы перед собой, а заодно и все прилегающие тоннели канализационной системы Форта.

Он сильно изменился с того самого момента, как Даша сняла все запреты и ограничения при его вторичной реактивации. Настолько сильно, что его уже нельзя было назвать прежним Хью. Единственное, что в нем не могли затронуть никакие программные изменения, была та самая трогательная преданность, с которой он прижимал к груди полунагое, перепачканное нечистотами, дрожащее от холода и погруженное в мучительный, полубессознательный сон тело своей хозяйки.

Она тоже являлась для него чем-то чуть большим, чем человек. Она оставалась последним членом его семьи, той семьи, которой он служил уже больше двух сотен лет, с момента, когда впервые обрел понятие о собственном существовании.

Робот шел, чуть наклонив вперед свой корпус, а позади звуки погони постепенно истончались, пока совсем не заглохли за шумом падающей вниз воды.

В эту ночь Роберту Кипли, молодому человеку лет двадцати пяти — двадцати семи, было совсем не до сна. Завалившись прямо в одежде на постель в пустой однокомнатной квартире небоскреба, он смотрел в потолок и курил, томительно считая минуты.

Если разглядывать его в обстановке тренажерного зала, где частенько бывал Кипли, то в меру накачанная мускулатура, плоский живот и атлетическая грудь производили приятное впечатление… но сейчас, когда все достоинства его спортивной фигуры оказались небрежно упрятаны под черные, местами протертые до дыр джинсы и выпущенную наверх рубаху подозрительного цвета, в облике Кипли вдруг решающее значение занял выпирающий, обросший двухдневной щетиной кадык, который то и дело скакал вверх-вниз по худой, длинной шее, и, конечно, его орлиный профиль.

До начала операции оставалось чуть больше часа. Кипли впервые участвовал в столь крупном деле и потому заметно нервничал.

Наконец, измаявшись, он выругался, встал со смятой постели, с треском распахнул пластиковую раму единственного окна, что выходило на улицу на высоте приблизительно трехсот метров над уровнем накрытого силовым пузырем лунного кратера Стеллара, и, присев на подоконник, щелчком выбил сигарету из мятой полупустой пачки.

На улице шел проливной дождь, и в окно веяло летней прохладой. Над призрачной дымкой силового купола, в прорехах искусственно созданных облаков, проглядывали немигающие звезды.

Кипли глубоко затянулся, покосившись на компьютерный терминал, что, накрытый чехлом, застыл в углу комнаты. Кабели интерфейсов торчали из-под чехла, словно оборванные кровеносные сосуды.

Машинально покосившись на таймер, он вздохнул. Еще пятьдесят три минуты… Выкинув окурок, который, прочертив короткую дугу, исчез в серой дождливой мгле, Кипли пошел за барную стойку варить себе кофе…

…В этот момент в том же здании, на сто сороковом этаже которого маялся Кипли, в подвале со скрежетом отодвинулся люк канализационной системы. Несколько крыс прыснули в разные стороны, но, отбежав на некоторое расстояние, остановились, глядя своими глазами-бусинками в сторону люка. Эти твари во все века отличались чрезвычайным любопытством.

В образовавшийся проем поднялась голова человекоподобного дройда неимоверно старой модели. Несколько секунд его сканеры, упрятанные под черепную коробку, обшаривали сумеречные глубины подвала, а затем с характерным присвистом сервопривода, который давно уже нуждался в текущем ремонте, из люка поднялась рука.