Энн Маккефри - Поколение воинов

— Я… я не уверена в этом.

Он ждал молча, но заинтересованно, словно опытный следователь, который знает, что подозреваемый обвинит себя сам. Она не хотела говорить о Зебаре с адмиралом Флота, особенно с этим адмиралом, но другой возможности не было. Как лучше это сделать? Лунзи вспомнила Сассинак, распекавшую одного из своих молодых офицеров, пытавшегося оправдаться… «Когда все остальное не вышло, мистер, говорите правду». Она не считала, что сделала такую уж большую ошибку, но все же лучше действительно говорить правду.

Рассказ занял больше времени, чем она думала. Хотя адмирал не задавал вопросов, Лунзи по выражению его лица догадывалась, когда требовалось более подробное объяснение. И остатки ее возмущения Биасом вместе с упорным нежеланием подробно объяснять свои эмоции, связанные с Зебарой, сделали ее страстные обращения к нарочито-стыдливому руководителю группы слишком длинными. Свой рассказ Лунзи закончила словами: «А потом я ощутила, что засыпаю в машине, и проснулась уже здесь».

Во время затянувшейся паузы Лунзи выдержала пристальный взгляд голубых глаз Коромеля — возраст совсем не изменил их. Она чувствовала, что эти глаза видят то, что она не сказала. Она ничего не рассказала о «Горькой Судьбе», сказав лишь, что Зебара пригласил ее в оперу. В конце он вздохнул — впервые за встречу он показался ей старым.

— Понятно. Зебара передал вам информацию, которую обещал? Или вам придется свидетельствовать в одиночку?

— Нет, по крайней мере, до того, как я вышла из дома, — призналась Лунзи. — Он сказал, что передаст с курьером. А потом… все кончилось.

— Но он погрузил вас в холодный сон и доставил на борт корабля, который привез вас сюда вместе с коврами из шерсти мускисов. Когда сканер таможни зафиксировал металл и они раскатали весь рулон, ваша маленькая капсула появилась, как… Не помню, как звали ту королеву на старой Земле — Гвиневра, Екатерина или Клеопатра — как-то так. Закатала себя в ковер, предназначавшийся в подарок королю, в которого она влюбилась. Значит, вы не знаете, отправил ли он с вами эту информацию?

Лунзи покачала головой:

— Я просмотрела все свои вещи и ничего не нашла. Но ведь ваши люди тоже сделали это?

— Боюсь, что да. — Он скривил губы. — Мы не смогли найти ничего интересного. Мы надеялись, что вы знаете, что искать, но вы тоже не знаете?

— Нет. Даже если он и передал сообщение, я не смогла его найти.

— Но дал же он вам хоть что-нибудь? — Его голос прозвучал чуть ли не жалобно, голос немолодого человека, бессильного что-нибудь сделать.

«Память о прошлом и кучу беспокойства», — подумала Лунзи.

— Ничего. — Она нахмурилась. Коромель хотел что-то сказать, но Лунзи взмахом руки попросила его помолчать. — Хотя думаю, что все-таки дал.

Быстрыми шагами она подошла к сундуку и вытащила свой спортивный костюм. Она вспомнила, что не сохранила свой экземпляр программки, — Лунзи не думала, что ей потребуется что-то, что напоминало бы ей о том великолепном произведении, и, кроме того, она не хотела, чтобы программка лишний раз мозолила глаза членам ее исследовательской группы. В конце концов, ей могли не позволить увезти ее с Дипло. Значит, ее подложил Зебара. Лунзи нашла программку и принесла ее Коромелю.

— Это не моя, свою я выбросила. И она не совсем обычная — на ней есть автографы всех певцов.

Некоторые автографы, сделанные темными чернилами, выглядели весьма экстравагантно. Адмирал осторожно взял у нее программку.

— Так. Безукоризненно для настолько устаревшей технологии. Точки — только одного типа. — Он указал на одну из продолговатых точек, стоявших между фамилиями актеров и именами персонажей. — Может содержать вполне достаточно информации. Посмотрим. — Он поднялся и покачал головой. — Простите меня, Лунзи, но вам лучше какое-то время оставаться здесь. С исчезновением Сассинак ваши показания стали слишком ценными, тем более если эта программка ничем не сможет нам помочь.

— Но я…

Двигался адмирал гораздо быстрее, чем Лунзи ожидала. Не успев возразить, она увидела закрывающуюся за ним дверь.

— Проклятье, — выругалась она в бессильной ярости, — я тебе не глупый ребенок, ты, старый высокомерный козел.

И что в ответ на все ее старания? Ничего. Но она почувствовала себя лучше. А потом еще лучше, когда Коромель вернулся и сообщил, что в программке нет точечного шифра.

— Меня раздражает этот ваш Зебара, — пожаловался он, шлепнув программкой по столу. — Если эта вещь и содержит послание, то мы его не нашли. Вы знаете, сколько маленьких пятнышек может содержать такая программка? Каждое из них чем-то отличается от остальных, и нам пришлось проверить все.

— Но это должно быть здесь, — настаивала Лунзи.

Она взяла буклет и вновь стала его просматривать.

Обложка по-прежнему казалась ей довольно вычурной. Несмотря на то, что эта опера была национальной гордостью «тяжеловесов» Дипло, ее постановка потребовала большого количества спонсоров. Реклама занимала первый и последний развороты. Затем шли фотографии солистов, сцены из оперы, либретто и список исполнителей. Еще фотографии и интервью с дирижером. Лунзи с удивлением заметила, что вполне свободно читает на диалекте, распространенном на Дипло. Вскоре она уже отстукивала пальцами арию матери-самоубийцы, отказавшейся есть мясо. Коромель посмотрел на нее как-то странно.

— Я не знаю… — Ей не хотелось говорить на стандарте! Ей хотелось петь! Петь? Что-то промелькнуло в памяти, словно большие крылья. Знак? О небо! Этот человек настолько хитер, что стоит тысячи чертей, вместе взятых.

— Чего? — почти вскрикнул адмирал. Выражение бессилия исчезло с его лица, он выглядел почти так же, как его отец.

— Это спрятано здесь, но… и в. моей голове. Это ключ… имплантант, запускающий программу. Я думаю… потерпите!

Лунзи продолжала разглядывать программку, позволив воспоминаниям появляться и исчезать когда им вздумается. Зебаре было известно, какую подготовку она проходила. Она облегчила его боль, сохранила его память… Она смотрела на страницы буклета, еще не зная, что именно ищет, но уже уверенная в том, что это ей удастся. На последней странице размашистая подпись солистки наполовину скрыла ее лицо на фотографии, ее широкую грудь, ожерелье… то самое, которое Зебара… не дарил ей, по крайней мере он сам так сказал. Подарок сына прежнего помощника губернатора… нет, не то…

Ожерелье, которое Зебара не дарил ей. Ей! То ожерелье, которое не дарил ей Зебара, спокойно лежало среди ее вещей. Дешевое, но достаточно хорошо сделанное, она купила его… она купила его, кажется, перед поездкой на Ирету? Она не могла вспомнить, но имело ли это сейчас значение? Да, имело.