Евгений Гуляковский - Сборник Прометей

— Объясни, кто такие карсанды?

— Результат неудавшегося генетического эксперимента. Один сумасшедший генетик решил вывести совершенную породу женщин.

— Породу?

— А как еще можно назвать цель его экспериментов?

— Кто же ему разрешил подобное?

— В то время разрешения не требовалось, шла Вторая Столетняя война, нужны были агенты-женщины, и Самосу выделяли неограниченные средства для его экспериментов. Когда война закончилась, правительство долго не могло решить, что делать с выведенным им клоном «совершенных» женщин. В конце концов их приспособили в качестве проституток на уходившие в дальние рейсы корабли — с глаз долой. Таким образом, правительство решило сразу две задачи: были соблюдены моральные принципы общества и значительно улучшилось психическое состояние корабельных команд…

— И вы с этим согласились?

— Нам не осталось ничего другого. В нашу нервную систему изначально была заложена потребность в постоянном физическом общении с мужчинами. То, что раньше считалось болезнью, для нас стало нормой. К тому же нас разъединили — по одной на каждый корабль. Ну вот, теперь ты все знаешь, и мне кажется, ты слишком много времени тратишь на разговоры. Его у тебя остается все меньше. Или я тебе не нравлюсь?

— Ты красива. Ты не можешь не нравиться мужчине, тем более такому, у которого давно не было женщины.

— Тогда в чем дело? Или… Подожди, мне что-то говорили о том, что твой организм создан искусственно, ты не можешь?

— Нет. Дело не в этом. Ты была со мной откровенна, и я попробую объяснить. Никогда я не покупал тело женщины за деньги, хотя наш корабль часто останавливался в портах, где подобный бизнес широко распространен.

— Но в данном случае тебе не придется платить. — Она улыбнулась чарующей невинной улыбкой и легким движением плеч освободила застежку на своей накидке, оставшись по пояс обнаженной. Он и раньше догадывался, как прекрасно ее тело, а сейчас в свете ночных панелей ему казалось, что это ожившая статуя Венеры присела на его постель.

— Дело не в деньгах. — Глеб почувствовал, как изменился его голос, хотя и не понимал, как может меняться голос, не проходящий через голосовые связки. — Денег у меня было достаточно, нам всегда хорошо платили, а тратить их было негде.

Он нес какую-то чушь, постепенно растворяясь в ее улыбке и теряя самую суть разговора. Он знал, что еще немного, и он уже не сможет контролировать себя. И чтобы прекратить это волшебное наваждение, в глубине которого скрывалось нечто порочное и предельно грязное, Глеб решительно встал и спросил, старательно отводя глаза в сторону, словно и сам совершал что-то недостойное:

— Скольких мужчин ты уже обслужила сегодня?

— Вот ты о чем… Это не имеет значения. Каждый раз для меня все происходит так, словно это в первый раз. Мне не нужно для этого притворяться.

— Зато для меня это имеет значение! — Совершенно неожиданно он ощутил в своем голосе сдержанную ярость, словно ревновал эту чужую, незнакомую женщину сразу ко всей корабельной команде, с которой ей пришлось переспать. И то, что для этого ей не приходилось даже притворяться, только усиливало его ревность и гнев. Он все еще пытался не смотреть в ее сторону, но глаза сами собой, помимо его воли находили и ласкали взглядом контуры ее обнаженного тела, небольшие алебастровые груди такой формы, словно они и в самом деле были изваяны из мрамора и, возможно, такие же твердые… Нет, они мягче, наверняка намного мягче…

— Не хочешь в этом убедиться? — спросила Зухрин сквозь свою сводящую с ума улыбку, словно могла свободно читать его мысли.

— Это неправильно! Не должны быть такими отношения между мужчиной и женщиной!

— Ты, однако, зануда, Танаев, у тебя осталось всего полчаса, а ты все еще несешь какую-то чушь.

И это давно забытое земное обращение, звучание его фамилии, затерявшейся в бесконечной череде веков, проведенных внутри стеклянного саркофага, окончательно доконало Глеба. Он еще успел уловить последний связный обрывок собственных мыслей. «Что-то вы ломаетесь, как красная девица, навигатор Танаев. Той девочки, которая подарила тебе первую любовь, давно не существует. Не существует даже самого мира, в котором ты ее узнал, и тебя самого, по большему счету, давно уже нет. То, что осталось, трудно даже назвать человеком. Считай это экспериментом. Своим первым сексуальным опытом в мире, законы которого ты не желаешь принимать!»

И все-таки, протянув к ней руки, он остановился в последний миг. В каждом из нас есть какой-то внутренний стержень, грань, перейдя которую человек становится чем-то другим. Далеко не каждый способен остановиться на этой грани.

Хриплым голосом, который он не узнал, Глеб произнес:

— Полчаса мне мало. Отложим это до другого случая, когда у тебя будет больше времени, а сейчас нам нужно поговорить.

— Не здесь! — коротко произнесла Зухрин и, небрежным жестом набросив свою накидку, направилась к двери.

— Иди за мной! И не смотри в мою сторону!

— Но я вроде бы под домашним арестом, там стража у двери… — неуверенно произнес Глеб, тем не менее следуя за своей гостьей.

Зухрин распахнула дверь, мгновенно справившись с электронным запором, а когда часовой у двери повернулся к ней, держа парализатор в боевом положе — ниц, вскинула правую руку, словно в приветствии, и разжала ладонь, до этого стиснутую в кулак. На какую-то долю мгновения взгляд Глеба коснулся вспыхнувших у нее на ладони огненных знаков, он не успел разобрать их начертания, но и того, что увидел, оказалось достаточно, чтобы коридор поехал в сторону. Глеб покачнулся и устоял на ногах лишь потому, что успел ухватиться за ручку двери, уже захлопнувшейся за ними.

— Я же сказала тебе — не смотреть!

Зухрин пришлось подхватить его под локоть и потащить за собой. Он еще успел удивиться, какой невероятной силой обладают руки этой хрупкой женщины. А потом ему показалось, что на него обрушился потолок.

В первую минуту, после того как Танаев очнулся, он подумал, что попал в какое-то подобие чистилища.

Он лежал на наклонной металлической платформе, нижняя часть ее заканчивалась в жерле огромной печи, в глубине которой, на расстоянии всего нескольких метров от него, ревело пламя. С трудом повернув голову, Глеб увидел, что все помещение вокруг заполнено такими же печами. Какие-то скорченные существа — не то гномы, не то карлики, все, как один, совершенно черного цвета — безостановочно носились по этому залу, перетаскивая на носилках и ручных тачках слитки металлов и необработанную руду.

— Где я? — спросил Танаев, заметив, что Зухрин по-прежнему находится рядом. Вместе с тем он обнаружил и то, что ему совершенно не понравилось. Его руки и ноги были прикованы к скользящему лотку платформы, предназначенному для подачи руды внутрь печи.