Андрей Ливадный - Первая Галактическая (сборник)

Впереди их также не ожидало ничего хорошего.

За горным хребтом действительно было теплее, снег и лед исчезли, но им на смену пришло необъятное пространство болот.

Как здесь жить?

У Курта, как и у Элен, не нашлось ответа на заданный самому себе вопрос.

Окраина болот. Час спустя…

— Эй, Курт, что это такое? — Джон Фримен раздвинул ветви кустарника, обрамляющего небольшую возвышенность, и застыл, полуобернувшись к своему напарнику.

Майлер присел рядом. Стараясь не шуметь, он выглянул в прореху между ветвями. Его лицо побледнело.

— Фрайг меня раздери… какое–то стойбище!.. — изумленно выругался он, машинально потянувшись за электронным биноклем, который болтался на груди.

— Выходит, Сфера обитаема?.. — хрипло спросил Джон.

— Сейчас посмотрим. Не дергайся. Держи ветку… Побелевшие пальцы капрала Фримена судорожно впились в волокончатый приклад «ИМ–12».

«Матерь божья. Нам не хватало только ксеноморфов…» — подумал он, машинально коснувшись пальцем заглубленного в приклад сенсора активации. Импульсная винтовка тихо взвизгнула затворным механизмом, на крохотном датчике высветилось число активных зарядов и трепетно заморгали индикаторы работы электромагнитных катушек ускорителей импульса.

Джон еще не видел обитателей стойбища, но уже был готов к самому худшему…

Их психика, деформированная сначала затянувшимся сверх всякой меры криогенным сном, затем безысходностью пробуждения, а после адским боем со взбесившимися машинами, давно уже находилась на грани полного срыва, который должен был наступить рано или поздно.

Они так надеялись, что по эту сторону горного хребта взглядам откроется приемлемое для жизни пространство… и поэтому поросшие редким кривым кустарником бескрайние болота сейчас казались им слишком слабым утешением после потери последних иллюзий, а внезапное открытие какого–то поселения и вовсе довершало безрадостную перспективу, словно ставило жирную точку в конце несбывшихся надежд, — выходит, и за сухой островок посреди топей тоже придется драться, отвоевывая его у исконных обитателей этого чудовищного, не укладывающегося в рамки человеческого сознания мира?

Беда Фримена и Майлера заключалась в том, что они слишком глубоко погрязли в навязанной им психологии. На поверку их разум оказался не столь гибок, чтобы вот так сразу уйти от понятий конфронтации и взглянуть в электронный бинокль не со страхом и ненавистью, а с удивлением и надеждой.

Нет. Они смотрели именно со страхом.

Ничего хорошего уже не могло приключиться с ними под светом этого проклятого красного солнца. Их окружал слишком чуждый мир, и взгляд на его исторических обитателей только усугубил ощущение безысходности, добавив к нему отвращение и брезгливый ужас.

Поселение неведомых существ внешне напоминало заглубленный в почву муравейник. Возвышающийся над болотами покатый холм был сплошь изрыт черными провалами нор, подле которых высились оплывшие бугорки вынутой при строительных работах наносной почвы.

Неприятная, стесняющая душу догадка тут же нашла свое подтверждение — на холме действительно обосновались существа, напоминающие земных насекомых, но много крупнее и отвратительнее последних.

В глубине одной из нор что–то зашевелилось. Пальцы Майлера, сжимавшие электронный бинокль, дрогнули. Из норы под свет красного солнца выползла какая–то жуткая тварь: уродливая помесь муравья и кузнечика, исчадие чуждой эволюции — слишком мерзкое, отталкивающее и опасное, чтобы кто–то из двух притаившихся за кустами бойцов мог подумать о нем, как о существе разумном.

Нет.

Их ориентированная на войну психика, и так порядком изъеденная жуткими событиями последних суток, не смогла выдержать подобного зрелища.

Выпрямившись, существо оказалось полутора метров ростом. Его большие, выпуклые фасетчатые глаза занимали половину уродливого, с точки зрения человека, лица–маски, нос отсутствовал вообще, а вместо него посреди хитиновой лицевой пластины располагалось несколько имевших вид елочки углублений, из–под которых вырастали мощные ороговевшие челюсти.

Дальше события начали развиваться с той стремительностью, которая уже не предполагала осмысления ситуации.

…Курт уронил электронный бинокль, и прибор больно стукнул его в грудь.

— Отходим… — просипел он, оборачиваясь к Фримену, но капрал будто не слышал его.

Глаза Джона, расширенные от ужаса, смотрели в одну точку: на появившегося из норы ксеноморфа, а ствол импульсной винтовки уже двигался вверх…

— С ума сошел?! — Майлер хотел оттолкнуть его, но не успел. Палец капрала Фримена коснулся сенсора огня, и сухая, шелестящая очередь вырвалась из импульсного оружия, посылая титановые шарики длинной веерной очередью.

Хруст хитиновых пластин инсектоидного существа смешался с полным недоумения, отчаяния и боли человеческим воплем.

Они начали падать одновременно — Курт Майлер, попавший под огонь обезумевшего капрала, и насекомоподобный ксеноморф, из простреленной груди которого пульсирующим фонтаном ударила коричневато–бурая жидкость, лишь отдаленно напоминающая кровь…

Сфера Дайсона.

То же время…

Падал снег. Невесомый и пушистый, он беззвучно ложился на стылую землю, заметая ребристые следы тупоносой бронированной машины, которая двигалась среди ломких от мороза скелетов давно погибших деревьев.

Вокруг стояла звонкая, мертвая тишь. Двигатель шестнадцатиколесного вездехода работал практически беззвучно, и оттого каждый шорох, передаваемый внешними микрофонами, казался неестественно громким, звучащим, будто неожиданный выстрел.

Тихо скрипел, уминаемый литыми ребристыми колесами голубоватый кислородный снег. Изредка в хрустальной тишине разреженной, замерзающей атмосферы слышался приглушенный хлопок, когда лобовой скат машины задевал низкую ветвь дерева, и та обламывалась, роняя осколки своих сучьев.

Яна никогда раньше не видела столько снега.

Она не представляла себе, что на свете бывает такая красота. Беззвучный снегопад баюкал взгляд, зачаровывал разум, сердце замирало от той картины, что рисовали мониторы внешнего контроля.

Они уже пережили минуты ни с чем не сравнимого волнения, когда отделяемый модуль «Генезиса» проскользнул в пробоину и поднялся над внутренней стороной оболочки Сферы, освещенной лучами старого красного солнца.

— Как красиво… — тихо произнесла она, глядя на мониторы. — Это падает замерзающий воздух?

Семен ответил ей кивком.

Андор, который вел машину, произнес, не поворачивая головы:

— Теперь мне понятно, почему Сфера не теряет весь свой воздух через пробоину. Атмосфера начинает замерзать и выпадать на внутреннюю сторону оболочки задолго до того, как воздушный поток достигает бреши.