Андрей Ливадный - Первая Галактическая (сборник)

Этот голос не был характерен для бортового компьютера. В рубках, приходя в себя после динамического удара, вызванного достаточно жесткой посадкой, вяло шевелились пилоты. Все они были такими разными, что их объединение в боевую группу казалось случайностью. И такими же разными, не похожими друг на друга оказались запрограммированные голоса их машин.

— Шевелитесь, ублюдки! — внезапно раздался по каналу общей связи хриплый, надтреснутый голос лейтенанта Сейча. — Растащились, смотреть тошно!.. — грубо прикрикнул он, подавая пример своим подчиненным. Его машина первой приподнялась, распрямляя поджатые, как ноги кузнечика, ступоходы, и, нервно завывая двигателями, спустилась по выдвинутой аппарели на обугленный дерн поляны.

Андрей Рощин (это его бортовому компьютеру принадлежал тихий, доверчивый голос) огляделся вокруг, щелкнул несколькими переключателями на расположенных перед ним скошенных консолях управления и произнес в укрепленный на ободке мягкого шлема коммуникатор:

— Ноль–семь закончил тест. Начинаю движение.

Рубка серв–машины чуть покачнулась; внизу, под креслом, с тихим воем заработали гироскопы. Бледно вспыхнуло поле пассивной защиты, обозначив свой контур призрачным, неживым светом, какой иногда можно заметить на старых кладбищах возле осыпавшихся могил.

Андрею было немного не по себе. Ведь он впервые ступал на землю живой планеты…

У каждого, даже у захватчика, есть своя жизнь, своя судьба…

***

…Со спутников Юпитера хорошо видны звезды.

Андрей Рощин, заключенный под номером 12/64, имел возможность смотреть на них только урывками, украдкой, когда конвоир каждое утро проводил их группу по коридору тюрьмы от одной бронированной двери, за которой оставались камеры, до другой, где начинался спуск вниз, в печально знаменитые шахты Ио…

Этот коридор длиной в пятьдесят шагов являлся единственным помещением тюрьмы, где присутствовали окна. Побега тут не опасались — за толстым тройным стеклом царил вакуум. Да и будь там атмосфера — что толку? Куда побежишь на пустынном маленьком спутнике? Как выбраться с него, не имея ни документов, ни цивильной одежды, ни денег? Да и к чему?

Конечно, мечта о свободе жила, наверное, в душе каждого из заключенных. О себе Рощин не мог сказать наверняка, он не знал, что это такое — свобода. Жизнь, протекающая вне стен этой тюрьмы, смутное представление о которой Рощин имел со слов других заключенных, попавших сюда с этой самой пресловутой «свободы», не казалась ему красивой и притягательной. Иногда, размышляя во время бессонницы о «свободном» мире, Андрей приходил к удручающему выводу: внешний мир тоже являлся своего рода тюрьмой, местом беспросветного заключения для миллиардов людей, мнящих себя «свободными».

Впрочем, его философия, естественно, никого не интересовала. Даже тюремного психоаналитика, который снисходил до заключенных, лишь когда те переходили черту явного помешательства. Рощин же оставался вменяем, даже более того — неплохо работал, «отбивая» те деньги, которые, по словам надзирателя, были вложены в его обучение Всемирным правительством.

Андрей являлся оператором виртуальной связи. Он управлял огромной рудодобывающей машиной, которая ползала по узким, прогрызенным ею же самой штрекам, на глубине около километра от поверхности планетоида.

На взгляд Рощина — работа нудная, неинтересная, но зато безопасная. Другим, кто попал сюда позже, везло в значительно меньшей степени. Люди, разгребающие отвалы шахт, работали в скафандрах старого образца, в основном списанных и плохо пригодных к употреблению. Смертность в тюрьме была чрезвычайно высокой, но это никого не волновало. Заказать новую партию заключенных иногда оказывалось проще, чем добыть сносные запчасти для работающей снаружи техники, и на смертность попросту закрывали глаза.

За годы, проведенные в тюрьме, Андрей привык к ней, как к своему родному дому. Смутные воспоминания детства истерлись, потускнели, затем постепенно исчезли совсем. И только звезды, на которые ему удавалось взглянуть из окна коридора, что–то будили в смирившейся с неизбежностью душе молодого заключенного.

Он думал о них, сам не отдавая себе отчета, — зачем и почему. И конечно, никак не мог помыслить, что когда–то сможет полететь к ним…

…Когда в неурочный час сухо клацнул электрозамок камеры и на пороге появился охранник в сопровождении незнакомого офицера в странной, пугающей униформе мышиного цвета, Андрей оторопел. Он хорошо выполнял свою работу, но все равно его прошиб ледяной пот при виде этого странного субъекта, за спиной которого почтительно топтался охранник.

Что я такого сделал?!.. — Эта мысль паническим эхом метнулась в голове и тут же угасла под испытывающим, угрюмым взглядом незнакомца.

— Андрей Рощин? — Он заглянул в объемную глубину стереопланшета, который держал в руке. — Приговорен к пожизненному заключению по факту незаконного рождения?

— Да, сэр… — Андрей растерялся, совершенно сбитый с толку таким полувопросительным, скупым перечислением тех сведений о себе, знанием которых мог с уверенностью похвастаться.

— Правительство Джона Хаммера подписало указ о твоем досрочно–условном освобождении с обязательным призывом на воинскую службу. Собирай вещи… — криво усмехнулся он.

Андрей стоял как столб, совершенно ничего не соображая.

— Он что, тормоз? — резко осведомился офицер, смерив Рощина презрительным взглядом и обернувшись к охраннику. — Кого вы мне подсовываете, мать вашу?!

— Извините, сэр, это лучший специалист по управлению серв–машинами в нашей тюрьме! — Охранник злобно и недвусмысленно посмотрел на Рощина. — Он сейчас придет в себя… Одну секунду, сэр!..

Андрей интуитивно понял — нужно подчиниться. Одного он не мог взять в толк, что значит «собирайся»? Все имущество, которым дозволено было владеть заключенному, составляла одежда, а она находилась на нем. И при чем здесь упоминание о серв–машинах и совсем уж неуместное в данной ситуации слово «тормоз», явно отпущенное в его адрес?..

— Я готов, — спокойно произнес он, предупредив грубый окрик служащего тюрьмы, выступившего из–за спины незнакомого офицера.

Тот смерил его недоброжелательным взглядом, в котором читалось злорадное предвкушение.

— Ты что, не рад? — внезапно спросил он. — Тебя выпускают на СВОБОДУ, понял?

Андрей кивнул, одновременно пожав плечами.

Офицер, искоса наблюдавший за этой сценой, вновь перевел злой вопросительный взгляд на охранника.

Служащий тюрьмы отвернулся от Рощина и тихо произнес:

— Сэр, вас никто не обманывает. Это действительно очень грамотный специалист. У него высшая категория допуска к управлению механизмами по системам виртуальной связи. Просто он не понимает, о чем идет речь.