Кира Измайлова - Жизнь Замечательных Блонди

Итак, оставалось самое сложное — ждать. Причем так, чтобы никто и не заподозрил, что Лоренс встревожен долгим отсутствием напарника…

…Лежа на койке в небольшой каморке, Даниэль предавался невеселым думам. Сутки уже на исходе, а от Лоренса никаких вестей. Сухопарый сотоварищи бесятся — в прессе ни звука о том, что амойская сторона аннулирует договоренности. Что все это значит? Может быть, Лоренс вовсе не получил письма? Ну это вряд ли… Получил, но решил проигнорировать? Это как-то не в его духе… Или он не догадался, не заметил значков скорописи? Значит, все старания Даниэля впустую? И это дурацкое вычурное приветствие — мол, обрати внимание на эту самую замысловатость, на крючочки и росчерки! Да нет, не мог он не догадаться! Тогда…

Даниэль мысленно застонал. Ох, ну как же он не подумал! Уж он-то Лоренса знал получше многих! И упрямство его, и прочие замечательные качества… Дурак этот сухопарый, ну и дурак! Впрочем, он не знаком с Лоренсом Дино лично, а потому и представить не может, что Шатенди ослушается прямого приказа начальника-Блонди. А Лоренс ослушается, с него станется!

«А я? — подумал вдруг Даниэль. — Если бы — наоборот? Похитили бы Лоренса, а я оказался бы на его месте? Что для меня было бы важнее: долг перед Амои или жизнь Лоренса?»

Промаявшись с полчаса, Даниэль понял, что ответа на этот вопрос не знает. Как Блонди, он не имел права предать интересы Амои, но как Даниэль Лойт… не смог бы бросить Лоренса. Не смог, и все тут. Стало быть, пришлось бы как-то выкручиваться, с тем, чтобы и миссию не завалить, и напарника выручить.

«Так Лоренс наверняка рассуждает точно так же! — осенило Даниэля. — Положим, самому ему на Амои плевать, я-то уж знаю, но мне — не плевать, и он об этом опять-таки знает! Интересы Амои — это мои интересы, а со мной Лоренс хоть как-то, но считается. Поэтому наша миссия, я могу считать, в безопасности. А вот я сам… Лоренс наверняка попытается меня вытащить, вот только… как он узнает, где я? Если даже я сам не знаю…»

Даниэль прислушался. Тишина. В этом подвале вообще очень тихо, только капает где-то вода, да время от времени с едва заметным гулом подрагивают стены… Стены подрагивают? С гулом?… Даниэль замер, сдерживая дыхание, и принялся считать секунды. Терпения ему было не занимать, времени тоже в избытке… Вскоре он установил, что легкий гул раздается с промежутком минут в пять-семь, нарастает, стихает на минуту, потом возобновляется — и постепенно угасает. И что это? Станция подземки где-то неподалеку, вот что!

«Ага, очень это поможет, — кисло подумал Даниэль. — Мало ли в городе станций подземки! Мало ли в городе старых подвалов!»

Даниэль попытался мыслить логически. Далеко ли его могли увезти с места нападения? Да куда угодно, в том-то и беда. Он не так велик ростом, как остальные Блонди, его могли засунуть в машину и увезти хоть в другой город. Творящемуся на здешних улицах беспределу уже никто не удивляется! Никто ничего, как водится, не видел и не слышал…

«Ну хоть крохотную бы зацепочку! — взмолился Даниэль, чуть не до крови прикусывая нижнюю губу. Соображать удавалось с большим трудом — резкая боль в разбитой голове сменилась тупой и пульсирующей, но легче от этого, понятное дело, не стало. — Хоть что-то!»

Тщетно. Он слишком плохо знал этот город… да и любой другой на этой планете. Правда, вряд ли сухопарый стал бы увозить Даниэля далеко от столицы — раз уж письма пишутся от руки, то и доставляют их, наверно, с посыльным. Не будешь же ждать, пока он доберется в другой город и обратно! Нет-нет, Даниэль все еще в столице… но где именно? Город-то большой и на редкость бестолковый. Вот только… везде ли в этом городе так тихо? У Даниэля был очень острый слух, иначе бы он просто не различил гула подземки. Шум с улицы он уж всяко бы услышал: это же просто подвал, наспех оборудованный под тюремную камеру, безо всякой там звукоизоляции. Старый подвал, где с потолка вода капает… Без звукоизоляции! Значит, похитители не опасаются ни того, что пленник услышит что-то из происходящего на улице (ну уж этого-то им точно нечего опасаться!), ни того — а это важно! — что кто-то снаружи услышит крики этого самого пленника. Стало быть, вокруг довольно пустынно. Нет ни шоссе, ни людных улиц. Это какая-то окраина, где обитают вовсе уж опустившиеся люди, которым и дела нет до того, кто там кричит в подвале. К тому же опасно совать нос в чужие дела…

Окраина… подвал… подземка… Даниэль напрягся и попытался прикинуть, с какой стороны подходит поезд и в какую уходит. Получилось довольно приблизительно, но, если врожденное чувство направления Даниэля не обманывало, поезд подходил с северо-северо-востока и уходил на юго-запад. Плюс изрядный промежуток в движении поездов. Уже что-то…

«Надеюсь, Лоренсу этого хватит, — невесело усмехнулся Даниэль. — И мне удастся как-то дать о себе знать… Иначе придется выбираться самому».

Он посмотрел на свои запястья. Обычные наручники с него сняли, равно как и остатки скотча, заменив их наручниками силовыми. Отличная вещь — вроде и не мешают, но охраннику нечего волноваться, входя в камеру к опасному преступнику. Достаточно нажать кнопку на пульте, и преступник будет обездвижен получше, чем парализатором. Поставишь уровень воздействия послабее — и веди пленного, куда хочешь, лишь бы ноги мог передвигать.

Широкие браслеты наручников так плотно обхватывали запястья Даниэля, что и думать нечего было их стряхнуть. Разбить их не обо что, да и не так просто разбить эти штуковины. Амойская, к слову сказать, разработка. Впервые Даниэль был не рад торжеству технического гения своей родины…

Разбить их нельзя, верно. Электронный замок расковырять — тоже пустая затея, его просто заклинит. А вот стянуть их очень даже можно. Даниэль представлял как и предполагал, что справится, возникни такая необходимость. Но это уж на крайний случай. Пока надо было ждать…

Ждать пришлось недолго. Заскрежетал замок, и в комнату заглянул сухопарый.

— Придется нам, господин Лойт, повторить наши упражнения в эпистолярном жанре, — сказал он хмуро. — Что-то ваш напарник не спешит реагировать на послание. Боюсь, как бы оно не пропало по дороге…

Даниэлю пришлось написать все то же самое, только в более резких выражениях. Правда, он успел изложить и то, что сам хотел — значками скорописи. Писал он крайне медленно, ссылаясь на то, что очень мешают наручники. Разумеется, снимать их никто не собирался, а потому диктовать сухопарому пришлось совсем небыстро.

К радости Даниэля, ни ухо, ни палец ему на этот раз отрезать не стали, ограничившись еще одной прядью волос.

«В длинных волосах есть свои преимущества, — философски подумал Даниэль, пытаясь привести обезображенную прическу в порядок. — Будь у меня короткая стрижка, что бы они тогда отрезали для отправки Лоренсу?»