Мария Ермакова - Тенета

Татьяна не сомневалась — нужно ли было то, что произошло? Минуты, проведённые с Ларрилом, вспоминала без улыбки, но и без слез, лишь сладко ныло внутри, и жар его поцелуев казался горечью.

Всё же странно оживать. Ощущать себя заново — сначала маленькими частями, а затем сложным, противоречивым существом, о котором то ли позабыла, то ли не знала никогда. Процесс оказался болезненным. В коконе горя было спокойнее. Не рвалось всполошенное сердце, новые эмоции не нарушали размеренного спокойствия истекающих мгновений. Она так долго выстраивала собственный скорбный мир под зелёным одеялом горя, что обрушившийся внезапно круговорот взбудораженных мыслей и неясных ощущений вызывал раздражение.

Теперь Татьяна дольше обычного плавала в бассейне Лу-Тана. Вода придавала сил и баюкала душевный покой в прохладных объятиях, вызывала странные, полусумрачные видения. Иногда Татьяна подолгу зависала у самого дня, наблюдая стремительные тёмные тела, проплывающие под закрытыми веками, лучи света, падавшие отвесно и расцвечивающие каких-то мелких, похожих на креветок, существ во все цвета радуги. Рекорд безвоздушного существования теперь составлял пять минут в неподвижности и четыре с половиной — в движении. Способности, неведомым образом переданные ей Лу-Таном, прогрессировали. Однажды, после очередной пробежки по коридорам станции, Татьяна медленно возвращалась к себе. Дышала глубоко, чтобы успокоить сердце. И вдруг поняла, как можно это сделать по-другому. Она представила себе, что лицо погружено в воду, и шум в ушах неожиданно стал стихать — кровь успокаивалась, сердце, взбудораженное тренировкой, переставало сердито ворочаться в груди. За минуту она вернула пульс в состоянии нормы, да так и застыла посередине коридра, удивляясь. Ранее, как и хотела, Татьяна провела глубокое сканирование своего организма, надеясь отыскать следы Лу-Танова вмешательства в её физиологию. Икринка ничего не обнаружила, кроме повышенной нейропроводимости мышечной ткани, как у спортсменов, участвующих в ежедневных тренировках. Загадка была сокрыта в лабиринте мозговых извилин. Возможно, глубинный сканнинг коры мозга помог бы её разгадать, но Татьяна никому не пожелала бы участия в такой процедуре.

Вечерами, после того как она уходила спать, коридоры станции заполняла какофония звуков. Э включал полное звукопоглощение в хозяйском секторе, а в остальном пространстве буйствовала земная музыка — царственная и дикая, прекрасная и агрессивная, мелодичная и непонятная. Управляющий Разум, одним махом вытянув музыкальную культуру со всех информационных спутников Земли, не делал разницы ни между жанрами, ни между исполнителями. Только Реквием пока оставался его единственной постоянной любовью. Даже в течение дня то тут, то там звучали величественные аккорды, и Татьяна так привыкла к ним, что перед каждой проводимой виртуальной операцией или манипуляцией просила Э проиграть тот или другой отрывок. Впрочем, манипуляции были не только виртуальные. Начался очередной виток «цикличности травматизма», как называл это старый крелл. Станцию наводнили пациенты с ушибами, вывихами, другими травмами или «болезнями невнимательности» — как определяла их для себя Татьяна. Например, одними из посетителей были пятеро д'хокков, отравившихся экзотическим для них и оттого неверно приготовленным продуктом из дальнего рукава галактики. Бедолаги были так плохи, что до М-63 просто бы не добрались. Потому они вывалились из Потока на ближайшем перекрестке, надеясь послать сигнал о помощи, и были при помощи МОД Лазарета транспортированы к станции, где подверглись поочередной процедуре глубокого промывания внутреннего вместилища и эндосмосу жизненной жидкости через Икринку. Пациентами д'хокки оказались замечательными. Они строго выполняли все процедуры, а в перерывах между ними послушно сидели в выделенных им двух секторах, иногда меняясь местами и напевая тихие, заунывные песни, похожие на бурчание голодных желудков. Что было не удивительно, ибо до полной очистки организма от токсинов Татьяна запретила им питаться чем бы то ни было, кроме пищи родного мира. Вскоре после д'хокков прибыл тот самый юмбаи, который когда-то мужественно терпел перевязку сломанной конечности. На финальном векторе жизненного пути, — так, во всяком случае поняла его Татьяна, настоявшая, чтобы он говорил на родном языке, — юмбаи Шаги решил связать свои щупальца с юммой Рисой, десятиногой «девушкой» нежно-сиреневого колора — цвета восходов и закатов Юмбы.

Изучая анатомию юмбаи, Татьяна была поражена природой, которая столь прихотливо выстроила в теле жителей сиреневой планеты репродуктивные процессы. Десять конечностей-щупалец были универсальными, использовались и для передвижения, и для хватания, и… для размножения. Правда, не все. Количество конечностей, имеющих одним из назначений репродуктивное, различалось для особей мужского и женского пола. У юмм — колебалось от двух до трех. У юмбаи — от трех до шести. Таким образом, стандартный представитель мужского рода мог передавать генетический материал различным представительницам пола женского, а количество родовых вариаций в этом случае возрастало.

Юмба была странной планетой — тягучие воды Мирового океана удерживали две половинки одного гигантского материка, поделённого на неравные части катаклизмом прошлого, о котором ничего не было известно. Обитаемый Восточный материк обладал довольно комфортными условиями проживания — скалистыми каньонами, расщелины между которыми поросли толстоствольными деревьями с раскидистой кроной, привольными степными пространствами, нынче преобразованными под сельхозугодия. На ветвях деревьев жители любили отдыхать, наблюдая закаты и рассветы в сиренево-лазоревой гамме, которые на Юмбе отличались необычайной красочностью. Промышленных городов было всего пять — рядом с местами глубоких тектонических распадов, обнаживших недра планеты, богатые различной рудой, поделочными и полудрагоценными камнями. В остальном, планета была аграрной, поставляла Ассоциации около десяти видов растительной основы, которая потом перерабатывалась в составляющую для биомасс. Тёплая почва Юмбы отличалась исключительно богатым составом микроэлементов, потому даже инопланетные растения из тех, что приживались здесь, достигали гигантских размеров и урожаев.

Второй континент, как раз тот, который посещала Татьяна Викторовна вместе с Миррелом, был необитаем. Его природа отличалась дурным характером: взбалмошным, взрывным (в прямом смысле) и непредсказуемым. Юмбаи тщательно изучали процессы, которые шли под земной твердью континента, но осваивать не спешили, понимая, что любые усилия по колонизации будут легко сметены неуклюжей рукой стихии.