Мария Ермакова - Лазарет на перекрестке миров. Начало

Вот он грузно переполз порог и захлопал ластами перед ее лицом. Автоматически она отхлопала затейливую мелодию в ответ. Татьяна Викторовна уже поняла, что ошиблась. Глаза хотели видеть — и увидели. Этот крелл был крупнее Лу-Тана, его блестящая эластичная кожа — светлее, а усы — короче. Синяя волнистая линия пересекала выпуклый блестящий лоб, от одного ушного отверстия до другого. Следом за ним, синхронно хлопая ластами, вползли еще три крелла, сопровождаемые серо-зеленой серафидой. Вошли Ларрил и незнакомый Татьяне проангел — очень высокий, с надменным бледным лицом и крыльями цвета драгоценного шафрана; два юмбаи — оба со значками мадоров Медицинской ассоциации Юмбы, прикрепленными к одному из щупалец. Словно паря по воздуху, закутанное в плащ до самого пола, появилось стройное существо, со странным, сильно выдающимся вперед лицом, острыми ушами, прижатыми к черепу. Окинуло собравшихся взглядом узких, черных глаз без радужки и зрачка, устроилось у стены, сложив белые худые руки на груди. Вслед за звуком тяжелых шагов показался, наконец, сам кат о`кара. К удивлению Татьяны Викторовны, не стал раздавать приказы направо и налево, а скромно встал позади креллов.

— Дуг-Кагн с Крелоса, Звездная система Кита, доктор Лазарета сектора Оро, Страж порога приветствует и рад видеть вас, Танни, — заговорил крелл с синей отметиной. — Мои спутники — члены клана Танов. Уважаемая серафида — первая певунья Верховного правителя Влажного легиона. Ее присутствие — большая честь для всех нас!

Серафида вежливо квакнула в ответ.

— Марвэлл, — продолжал представлять Дуг-Кагн, — с Тетарайи, звездная система Орла, доктор Лазарета сектора Небо, Страж порога.

Проангел сморщил высокий лоб, покивал.

— Си Айлион с Дайли-прайм, Звездная система Ориона, доктор Лазарета сектора Хэми, Страж порога.

Странное существо, подпирающее стену, улыбнулось тонкими уголками губ и развело руки, словно показывая, что оно тут не причем.

— Нас гораздо больше, — пояснил крелл, — но все не поместились бы на станции, поэтому мы пришли в ограниченном количестве.

— Лу-Тан был бы рад всем! — тихо сказала Татьяна. Непослушный голос предательски дрожал. — Пойдемте, я провожу вас!

Проангел с шафрановыми крыльями недовольно посмотрел на нее, словно ждал более велиречавого ответа.

У дверей в покои она остановилась.

Дуг-Кагн прикоснулся длинными пальцами к створкам, и они легко поползли в стороны. Татьяна подалась вперед. Но крелл преградил ей дорогу.

— Не стоит, Танни! Лу-Тан предупреждал, что вы тяжело будете переживать его уход. Не надо усугублять свое состояние. Подождите в смотровой. Подготовка к транспортировке займет некоторое время. Я обязательно позову вас, когда мы будем покидать станцию.

Татьяна в негодовании посмотрела на него. Крелл выдержал взгляд. Он был так похож на Лу-Тана!

Она покусала губы, чтобы не заплакать. Развернулась и пошла в смотровую. Взволнованный Бим жался к ногам — он по-собачьи чувствовал происходящее. Ощущал смерть в доме.

Она не стала садиться в кресло. Мерила неровными шагами помещение, иногда останавливаясь и прижимаясь лбом к едва теплой невидимой стене.

— Пусть будет ветер нежен с вами! — раздалось с порога.

Крылатый силуэт Марвэлла закрыл проем.

— Высокого полета твоим крыльям, сын неба! — машинально ответила она.

— Я могу войти?

— Да, конечно.

Проангел зашел. Поколебавшись, решил сесть на «козетку».

— Нет! — воскликнула Татьяна и тут же смутилась, наткнувшись на неприязненный взгляд. — В кресло, пожалуйста. Туда не надо.

Марвэлл передернул плечами, но в кресло сел. Поерзал, устраиваясь удобнее. Э не спешил увеличивать ширину спинки, подстраиваясь под крылья.

— Скажите мне, землянка. Как вы собираетесь в одиночку управлять Лазаретом? — проскрипел Марвэлл, устроившись.

Татьяна прошлась от одной стены до другой. Помолчала.

— Я не знаю, что вам ответить, — пояснила, наконец, она. — Лу-Тан кое-чему научил меня. Я просто буду учиться дальше…

— Назовите семь основных энергетических узлов станции! — внезапно, рявкнул проангел.

Татьяна Викторовна замедлила шаг. Остановилась напротив Марвеэлла. Можно было уйти в раковину отчуждения. Можно было — обидеться, расстроиться или покориться. Но ей будто слышался голос «моржа», мантрой повторяющий: «Сама!».

Она села прямо на пол, скрестив ноги, и ответила на вопрос. Потом еще на один и еще. Проангел спрашивал, не задумываясь, из чего Татьяна вывела, что он готовился к разговору. Конечно, она не всегда отвечала верно, тем более что Марвэлл специально задавал вопросы, касающиеся функционирования станции и медицинской подготовки Татьяны вразнобой, чтобы еще больше сбить ее. Однако она отвечала. И если не знала ответа — говорила прямо и без смущения. Наконец, в потоке вопросов прозвучала пауза. Проангел раскрыл и закрыл большие крылья, и Татьяна невольно залюбовалась золотыми искорками, мерцающими на маховых перьях.

— Я был против вашей кандидатуры, — признался тот, сцепив перед собой аристократические пальцы и положа на них подбородок. — И сейчас против. Но вы уже здесь, и кое-что знаете. Если бы я не видел, как вы проводите операции, я настоял бы на том, чтобы вас с измененной памятью вернули на родную планету.

— Не поняла! — Татьяна посмотрела в его глаза. — А как вы могли видеть?

— Лу-Тан разослал запись реанимации сатианета всем Стражам порога галактики. Чтобы ни у кого не возникло сомнения в правильности его выбора. Он всегда был мудр и дальновиден, наш крелл.

Татьяна покивала.

— Мне кажется, я понимаю вас. Его всем будет не хватать. А вам я благодарна. За откровенность.

Проангел что-то ответил, но странный звук перекрыл голос. Переливчатый, мелодичный и тоскующий, то низкий — горловой, то высокий — звенящий, словно колокольчик, он летел по станции, неся на белых крыльях печаль.

Татьяна замерла, ощущая, как перехватило дыхание. Проангел, нахмурившись, смотрел за нее — в бесконечность звездного пути. И кто знает, возможно, его глаза с кошачьими зрачками отслеживали в пустоте свой вектор полета?

Серафида с Крелоса пела Прощание. Татьяне незачем было спрашивать — она понимала каждый звук, каждую ноту, каждую паузу. В прощальной песне слов не было, возможно, Первая певунья вкладывала ментальное значение в физическую оболочку мелодии, но сердцу слова не требовались — оно отзывалось любовью и болью. И в том и другом был свет, а не тьма пустого пространства и холодного одиночества.

Последний звук исчез где-то в закоулках Лазарета. Татьяна отвернулась от Марвэлла, тыльной стороной ладони стирая влагу с щек. За спиной раздался шелест крыльев.