Сергей Цикавый - Шаги в глубину

— О, а что это вы все здесь? — поинтересовалась я, облокачиваясь на стену.

Черт, а хорошо-то как. Впервые ощущаю, что «Телесфор» прохладный.

— Алекса, что случилось?

Я смотрю на маленькую толпу экипажа, дрожу на прицеле напряженных взглядов, и что-то вроде надо сказать, а слов — их ого как много.

И, кстати, кто вопрос-то задал?

— Да там проблемы возникли, — сказала я, с интересом следя за собственным широким жестом. Изящным таким. — Пришлось повозиться.

— На нас кто-то еще напал?

О, да. На нас. И именно кто-то еще. На нас напали целых пятьдесят миллиардов — жесточайшее нападение, ага.

— Алекса, что с т-тобой?

А вот этого я не знаю. Я подошла ближе, отлипнув от стены — хорошей прохладной стены, стояла бы у нее и стояла.

— Да ничего, Дональд. Надо перезарядить все электромагнитные ФЛАКи и выпить за павших дронов.

Мне так было жаль этих самоотверженных идиотов, которые сгорели — все и без следа. Последний дрон влетел в битву уже без прямого приказа, получил повреждения двигателей и, прорвавшись к щитам тактического корвета, выжег всю защиту правого борта. «Пока этот малыш кидался на врага, вы тут, суки, держали пальцы и дрожали» .

И я в самом деле хочу выпить.

— Я, ребята, в полном порядке. В полнейшем. Вы вот о себе подумайте. Ну на что вам тратить лишние пятьдесят миллиардов?

Я осмотрела их непонимающие лица и улыбнулась: а ведь и правда — не знают.

— Ну, Дональд все потратит на Лиминаль, я знаю. За этой девочкой очень дорого ухлестывать, и главное — результата ни хрена нет.

В голове больно свистнуло что-то.

«Черт. Остановите меня» .

— Вы бы уж постарались, — укоризненно сказала я, оправляя на Донни, малыше Донни широкий ворот потрепанного комбинезона. — Хоть бы придумали бизнес-план, пока я там надрывалась.

«Остановите!!»

Это кричала маленькая рыжая девочка. У нее была крохотная утлая шлюпка — Алекса, ты точно не занималась греблей? — и много шумной воды вокруг.

— Алекса, о чем ты…

— Доктор Карпцова… Мы зачем тебя достали с Х67? Чтобы ты тут бухала и жрала корабельные медикаменты? А ну-ка быстро вылечи Рею!

Свист в мозгах не утихал. Над морем маленькой Алексы бушевал шторм, и ее голос терялся в воющем звоне ветра, а кораблик навсегда уходил в тугие удары волн. Но я все еще слышала ее — маленького рыжика, застывшего в ложбине между вспененными великанами.

«Остановите меня, пожалуйста!»

— Вы все никто без меня. Набор рефлексий — ничего не делаете, только сопли жуете, и хорошо одно: вы хотя бы все не можете быть сча…

Краем глаза я заметила движение, но осмысливать его пришлось по пути к полу.

Лиминаль одним смазанным шагом приблизилась ко мне, и что-то тяжеленное, почти отрывающее голову, прилетело мне в щеку. Это что-то было обжигающе-холодным.

Потом был удар затылком о пол. И одновременно я еще и в стену врезалась.

* * *

Я очнулась от холода. Стол в медотсеке, казалось, прожигал меня насквозь, и заднице было так скверно, что вряд ли я смогла бы сделать хоть шаг.

«Это для начала встать надо» .

Зевать хотелось — аж в глотке все сжималось, вдобавок во рту стоял неприятный привкус, и слегка мутило. По ощущениям меня изрядно накачали, и мне не нравилось, что я толком не могла сказать, чем. В воспоминаниях был истеричный бред около рубки, потом — ледяная пустота.

«О черт, Лиминаль дала мне пощечину» .

Я прикоснулась к щеке и нащупала там большой кусок накрепко схватившегося ДС-геля. Вспомнив обстоятельства полета, я на пробу напрягла шею. Результаты оказались звеняще болезненными. Итого: обморожение, полуоторванная голова — Рее определенно стоит попрактиковаться в оплеухах, но, желательно, как можно дальше от меня.

«А вот нехрен бред нести всякий» .

Подробности моего потока бессознательного вспоминались неуверенно, память словно бы деликатничала, берегла мое самолюбие, и я пока это дело отставила. Куда занятнее было другое: что вообще со мной произошло, почему я сорвалась.

Расстрел не был расстрелом, это вам не тот грузовой неф с В4К, где даже оружия не нашлось. Бойня получилась так себе, без особого преимущества. Я вспомнила, как на мгновение ушла в изнанку, заставляя два вражеских корабля расстрелять друг друга, и зажмурилась, скрипя зубами: да, это не была бойня. Ну что вы, что вы. Это как если бы ты, коза рыжая, взяла «нигилист» и принялась им махать в юниорской секции по энергетическому фехтованию.

«Это не бойня. Противник не бывает слабым или сильным. Противник бывает быстро убегающим или принимающим бой» .

В потолке медотсека пульсировал осветитель. Кольца с медицинскими киберами помаргивали сигналами самопроверок — они скучали, эти киберы, и скучали маячки в моем теле, оглушенные ударными дозами лекарств. Витаконтроллер был тих: он искренне считал меня живой и здоровой.

Лежи, Алекса. Просто лежи, ничего с тобой не станется, ну померзнешь чуть-чуть. Но понять себя надо, потому что стоит тебе встать — и все начнется сначала: еще один бой, еще одна пробежка по изнанке, снова вылезет чертов кот со своими поправками к контракту.

Я заложила руки за голову. Слушай, рыжая, а может, вот оно? Тебя сорвало, потому что тебя, образно выражаясь, развели? Кот прижал, поставил тебя в безвыходное положение — и ты сама себя выдавила в истерику. Мыслям было хорошо в бассейне из обезболивающего. Они там резвились, не ограниченные рамками здравого смысла.

«Ты просто сходишь с ума — вот и весь ответ» .

Ответ… Это не ответ, это дешевая подделка под него.

Ты сядешь на пилотский ложемент, потом медленно прогнешься назад, ложась, отдавая ему свою спину, и перед тобой снова окажется космос, который ты любишь так, что даже ненавидишь. Ты больна им до такой степени, что попросту без него не можешь, и тебе было ослепительно хорошо в этом проклятом замкнутом круге, пока не оказалось, что тебе на самом деле плохо, что галактика жестока, а рядом с тобой — будто бы черная дыра, в которой пропадает все. И ты сама — еще вне горизонта событий, а вот все, кто рядом, — уже там.

Дверь в медотсек открылась, и к лежаку подошел обормот.

Когда же ты исчезнешь, а?

— П-привет.

Пульсирующее свечение мешало толком рассмотреть лицо Дональда, я видела только кончик острого подбородка, который смешно шевелился, пока обормот говорил. «Он еще и побрился» .

Вслед за этим тонким замечанием пришел вопрос: «А сколько же времени прошло?»

— Дональд…

— Двое суток, — обормот помолчал. — Я п-посмотрел логи событий.

А, вон откуда такой тон. Ну что ж, мой капитан, ты уж извини. Если ты видел все логи, то ты меня понимаешь.

— Зачем? — спросил он, и мне стало зябко от этого тона.