Сергей Кусков - Телохранитель ее величества: Точка невозврата

Та промолчала.

— Там, где я вырос, бить тех, кто слабее тебя, считается недостойным занятием. Не скажу, что этого не делают, делают еще как, но… Я таких терпеть не могу. Ты же на это рассчитывала, когда выливала ей коктейль на лицо? Что я сорвусь?

Молчание.

— Кстати, а у тебя что было?

— «Линия». — Она недовольно фыркнула, нервно затягиваясь. — Я думала, у тебя не меньше «королевской молнии»! Уж «каре» — точно!

— У русских есть поговорка: «Индюк тоже думал…». Только в конце поговорки его съели.

— Не дави, — огрызнулась она. — Считать будем?

Глупый вопрос!

Должной она оказалась не четыре, а три желания, из-за разницы в «мелочи», рядовых фантиках, не в мою пользу.

— Ну и когда расплачиваться? Сейчас или после? — усмехнулась она. Жалко так усмехнулась.

Э, нет, детка, так не пойдет. Думаешь, что проиграла? Уже? Не так быстро! Ты еще даже не начала проигрывать. Игра в карты — это интерлюдия, фон. Главное сражение начинается только теперь, и боюсь, в таком состоянии у тебя нет шансов.

«Жестокий ты, Шимановский»! — покачал головой внутренний голос.

«Это не я такой. Это мир такой, — парировал я. — Сама виновата.»

«У тебя все „сами виноваты“ и всегда „мир такой“. Не находишь?»

«Что делать, что делать…» — лаконично вздохнул я про себя.

Я картинно задумался.

— Наверное, лучше сейчас.

— Что будешь загадывать?

— Ну, даже не знаю… — Я театрально закатил глаза к небу.

— Прям здесь? При всех? Думаешь, не отсосу?

Я не сомневался, что отсосет. Но такая перспектива меня не радовала.

— Затуши сигарету, — потребовал я, видя, что она следом за первой достала вторую и вновь нервно задымила. — Не люблю, когда курят женщины.

— А мне плевать, что ты любишь! — закричала она, срываясь. Рано, девочка. Ой, как рано. — Загадывай свое … желание и давай разойдемся! Что мне сделать? Минет не хочешь, значит просто так трахнешь? Мне раком встать?

Я отрицательно покачал головой.

— Не надо.

— Как тогда? А, поняла! Тебе неудобно будет — у тебя с ногой проблема! Пошли со мной, я знаю место, где проблема решится. Отоварю по полной программе! Ты же не против, когда сеньорита сверху?

— Афина, у тебя что, ни на что большее фантазии не хватает?

Моя альфа-самка задумалась.

— На столе станцевать? Голиком? Не здесь, а среди твоих друзей?

Я представил рожу Хуана Карлоса, перед которым танцует телохранитель ее величества. Неплохая идея! Но нет, мимо.

— Ты вообще можешь придумать что-нибудь кроме секса?

Не смогла. Честно думала, но так ничего и не придумала. Кажется, я переоценил ее интеллект.

Я встал, и, опираясь на здоровую ногу, наклонился через стол. Забрал у нее из рук сигарету. После чего демонстративно затушил ее в пепельнице. Альфа-самка от такого жеста опешила.

— Я сказал, затуши сигарету. И больше в моем присутствии никогда-никогда не кури. Это и есть мое желание. Первое.

Мы перестали быть центром внимания. Девчонки в зале начали заниматься своими делами, лишь отстраненно прислушивались к нашей перепалке, чем дело кончится. Но после этих моих слов вновь воцарилась тишина.

Афина очнулась первой и противненько захихикала:

— Ты хочешь сказать, что с таким трудом выигранное желание тратишь на безделицу? — Ее смех становился все громче и громче, пока не загремел на все помещение. Истерический такой смех. Я же повесил на лицо убийственно спокойную улыбку.

— Мое желание: что хочу, то и загадываю.

Смех оборвался. Кажется, она не верила, что я серьезно. Вплоть до этого момента.

— А секс?

— Зачем?

— Ты хочешь сказать, тебе не нужен секс?

— С тобой? — Я рассмеялся. — Ни в коем случае! Я ж потом не отмоюсь!

Ее лицо вновь начало наливаться краской.

— Это оскорбление?

— Нет, констатация.

Она подалась вперед, ее руки остановились в нескольких сантиметрах от моего лица:

— Не зли меня, мальчик!

Я и не собирался. Окинул презрительным взглядом ее сжатые кулаки, и указал на место напротив.

— Садись.

Села.

— Хочешь я расскажу тебе, кто ты?

Вокруг нас вновь начал собираться зрительный зал. И мне это было на руку.

— Попробуй, — усмехнулась она, но неуверенно, скорее чтоб подбодрить себя.

— Как твое имя? Настоящее?

— Имена у нас не принято называть, — ответила она, ища в моих словах подвох. — Ты штатский.

Я презрительно усмехнулся:

— Но все-таки?

Она оглянулась на своих товарок, посмотрела вокруг, но не найдя поддержки, выдавила:

— Камилла. Камилла Диез де Сарагоса.

— Ну, здравствуй, Камилла Диез де Сарагоса, приветливо усмехнулся я.

— Все правильно, я с тобой здороваюсь. — До этого мы не были знакомы.

Начал я издалека, и по лицу моему было видно, что приближаться буду медленно. Она вся перешла во внимание.

— На самом деле я сейчас разговариваю не с тобой, а с Афиной, твоей аватарой. Но в отличие от начала вечера, ты меня хотя бы слышишь.

— Тебя две, Камилла, — объяснил я. — У вас обеих одно тело, одно сознание, одни на двоих навыки и жизненный опыт. Но вы — разные.

Кажется, промелькнула искра понимания.

— Первая и главная из вас — собственно сеньорита Диез де Сарагоса. Давай начну с нее?

Я прокашлялся и сделал глоток футбольного коктейля. [2] Маракана — Футбольный стадион в Рио-де-Жанейро, Бразилия. Долгое время был крупнейшим в мире, затем крупнейшим на континенте. Несмотря на то, что несколько раз перестраивался, к описываемому моменту сохранился почти в первозданном виде. Внесен в список мирового культурного наследия.

— У нее было тяжелое детство, — начал я. — Нищета, приют. Медом ту жизнь не назовешь. Верно?

Вопрос был риторический.

— Трудно ей было. Но однажды эта девочка разозлилась и захотела стать сильной, крутой. В собственном понимании, конечно. Сделать так, чтобы ее больше не обижали. С этой целью она написала заявление в службу вербовки корпуса королевских телохранителей, отбирающей кандидаток для программы пополнения.

Данная история применима ко всем здесь сидящим, я не сказал ничего нового. И поэтому всем стало интересно, что последует дальше. Каждая невольно проецировала ситуацию на себя. Аудиторию я приобрел.

— Затем эта девочка прошла все мыслимые и немыслимые отборы, — продолжил я, — и… О, чудо! Ее взяли. И начали учить тому, чему не научат нигде. Никто из сверстниц в детском доме с того момента не сравнился бы с Камиллой, ни по одному параметру. Но…

Я вздохнул.

— …Но жизнь в корпусе оказалась точно такой же, как и вне его.

Дисциплина, учеба, обязанности, наряды и вахты, кураторы… Это важно, это внове, но сам принцип остался таким же, как везде. Старшие и здесь диктовали, как жить, что делать и что не делать, чтобы не отхватить. Если я ошибаюсь, поправь меня, пожалуйста?